Святой Франциск Ассизский - [62]

От благодарности, святой Франциск ощутил к нему такую любовь, которую лишь он мог испытывать, и собираясь в путь, сказал товарищу, что тот господин за свое добросердечие заслуживает того, чтобы сделаться их рыцарем. «Добросердечие, — объяснил святой, возвышая в своем сверхъестественном видении то, что кажется человеческой доблестью, — тоже принадлежит Богу, ибо Он добросердечно предоставляет и солнце Свое, и дождь праведникам и грешникам. Оно сродни милосердию, которое гасит ненависть и хранит любовь».

С этой поры он твердо решил предоставить гостеприимному хозяину высшее благо, которым располагал — жизнь в совершенстве, много молился за него, и однажды вернулся в Кортону, но не стал говорить с ним, ибо знал, что слова — лишь последние пули в битве за душу человеческую. Приблизившись ко дворцу, он выбрал уединенное место для молитвы, стал на колени, долго молился, а хозяин, будто услышав внутренний зов, выглянул в окно, увидел Франциска, и тот показался ему неземным существом. Тотчас же выбежал он из дворца, подбежал к святому Франциску, стал у ног его на колени и с пылом стал молить его о том, чтобы тот позволил ему покаяться вместе с ним. Святой раскрыл руки для объятия, возблагодарив Бога. Так милосердие получило вечное вознаграждение.

Вот как понимал дружбу Франциск: не только доставлять другому удовольствие, как принято в миру, не только делать добро, как предполагает высокомерная добродетель, но предоставить другу возможность и творить добро, и, благоприятствующие тому обстоятельства, и радость от содеянного, и способность каждый день возрастать в добродетели. Это, однако, не исключало доброты в повседневных отношениях.

Когда в скиту Фонте Коломбо, что возле Риети, у него началась болезнь глаз, он пожелал оказать почтительный прием доктору, который по поручению кардинала Уголино посещал его каждый день, и сказал прислужнику вполне мирские слова:

— Пригласи доктора и приготовь ему хороший обед.

Тот покраснел:

— Нам стыдно приглашать его, ведь мы так бедны!

— Маловерный! — сказал Франциск. — Не заставляй меня повторять мою просьбу.

— Конечно же, я с большим удовольствием отобедаю у вас, в вашей бедности, дражайшие братья, — учтиво ответил доктор.

Братья в некотором смущении приготовили стол, накрыв его лучшим образом — был там хлеб, вареная зелень, много воды и немного вина, и тут в дверь постучала служанка одной синьоры из далекого замка, до которого было семь миль, ибо синьора эта прислала Франциску корзину, доверху наполненную белым хлебом, раками, пирожками с рыбой, медом и виноградом.

— Говорил же я, что бедным служит Бог и трапеза бедняка настолько богаче королевской, насколько Бог великодушнее человека, — сказал святой Франциск, а взволнованный доктор проговорил:

— Ни вы, братья, ни мы, мирские люди, не знаем, насколько свят этот человек!

Они ели мало за обедом, ибо на этом чудесном пиру восхищение победило голод. Все ощущали присутствие Божье и забыли о реальности.

Франциск был очень проницателен и чувствителен как мимоза, он ощущал на расстоянии, чего хотят другие, и с готовностью отвечал любовью тем, кто любил его. Однажды в скиту, в Греччо, он целыми днями предавался размышлениям, появляясь среди братьев лишь ненадолго, в часы обеда; но пришли к нему издалека двое братьев, которые давно мечтали увидеть его и получить благословение. Братья из Греччо не хотели его беспокоить, и с тем ревнимым эгоизмом, которым отличаются прислужники великого человека, уже подталкивали чужестранцев к выходу, советуя им смириться, а те, опустив голову, обвиняли себя в том, что за грехи свои недостойны такой милости, как вдруг голос святого, его незабвенный голос, донесся до них с порога кельи и так нежно благословил их, что они ушли счастливые, благодаря Господа.

Так же, как святой Франциск понимал бессловесных тварей, чувствовал он и невысказанные мысли людей. Среди его братьев был молодой человек знатного происхождения, с изысканными манерами, брат Риччерио, таивший в глубине души естественное для юности самолюбивое желание покорить сердце учителя; и желание это привело к тому, что он запутался в сети подозрений:

— Конечно, отец Франциск судит обо мне плохо, ведь я того заслуживаю, да он и не любит меня. А раз он меня не любит, значит и Господь меня не любит, и я в немилости у Него. Бедный юноша терзался тайной мукой, и каждый раз перед встречей со святым Франциском думал: «Если он улыбнется мне, то и Бог мне улыбнется, если же не посмотрит на меня, или посмотрит сурово, значит и Бог на меня гневается».

Как-то раз он проходил мимо кельи учителя, сердце его сжалось в комок, и Франциск позвал его:

— Сынок, — сказал он, — не давай победить себя искушениям и сомнениям, ибо ты для меня дороже самых дорогих. Приходи ко мне, когда хочешь и говори со мной как с другом. От радости можно обезуметь, но брат Рич черно не возгордился, напротив, он стал почтительней, ибо сильнее уверовал, и добродетельней, ибо уверенность в том, что его любят, окрылила его.

В другой раз блаженный Франциск отошел от своего товарища и приблизился к брату, который долго мучился соблазнами и не мог найти духовника, чтобы тот вернул ему спокойствие, и негромко сказал ему: