Святой черт - [18]

Из другой комнаты послышался окрик Григория: «Ну, ладно, ладно, не надо! Уйдите!»

Девушки подхватили свои постели и быстро, конфузясь, побежали из зала.

После уже я понял, что Распутин хотел меня соблазнить на грех, чтобы сделать меня связанным, когда я, при случае, дерзнул бы, по примеру прежних его друзей, выступить против грязных дел Григория.

Это мне стало ясно из следующего. Когда против Распутина пошел иеромонах Вениамин, обвиняя его в нехороших делах с женщинами, то Григорий и мне говорил, и царям, по его словам, писал, что Вениамин лжет про него, сам, якобы, грязен и других грязнит. При этом он всегда на разные лады рассказывал, как Вениамин ему про себя будто говорил, что, едучи в поезде в московскую лечебницу для душевнобольных к некоему монаху Неофилу Шалаурову, он будто бы соблазнился одною молодою дамою, когда, лежа на верхней полке, смотрел на нее, спавшую и соблазнительно раскинувшуюся на нижней полке, что будто бы хотел даже слезть…

Так вот этот случай Распутин выдвигал против своего обвинителя, как тяжкое преступление. Что же бы он говорил, когда знал бы за мною что-либо подобное? А так как не знал, ибо ничего не было, а нужно, чтобы, на всякий случай, что-либо было, то он и хотел своими девушками соблазнить меня, потом ошельмовать, если пришлось бы, и сделать меня безответным…

Видел я, как Распутин писал великим княгиням Анастасии и Милице, чтобы они прислали ему 300 рублей денег помочь бедным. Я особенно заинтересовался этими телеграммами и лукаво думал: «А ну-ка, пришлют, или нет.»

Княгини не ответили.

Распутин это объяснял так: «Враги, враги на меня в Питер идут. Отбивают друзей от меня. Это все Феофан да Вениамин. Наплевать. Поеду после Хрещения к маме, достану 3000 рублей».

В это время Феофан был в Ялте, лечился воздухом от чахотки. Распутин, видимо, еще не теряя надежды на «покаяние» своего первого друга, послал ему при мне телеграмму, чтобы он каждый день пил чайный стакан вина, и тогда будет здоров. Просил его ответа.

Феофан не ответил. Распутин понял, что Феофан на мировую не пойдет, и очень мучился, волновался, и по временам его лицо чернело, он бил себя в грудь и говорил: «Враги, враги там работают». Действительно, как оказалось после, и что узнает читатель, в то время во главе с епископом Феофаном начиналась первая серьезная кампания против Распутина…

Утром 6 декабря Распутин от себя и от меня послал царям поздравительную телеграмму. Из дворца был получен ответ: «Сердечно благодарим. Рады привету. Анна».

В этот же день Распутин послал телеграмму Барнаульскому епископу Мелетию, прося его приехать в гости. Мелетий ответил, что приедет.

Здесь уместно сказать, что Распутин, вообще, очень часто обращался к царям с письмами и телеграммами-утешениями, наставлениями и другими.

Посылая 30 ноября 1910 года царице Александре икону Благовещения, он сделал на ней такую надпись: «Бог радует и утешает, как сие». «Извещает событие, дает в знак цвет».

Поздравляя в 1917 году царя Николая со днем ангела, Распутин писал ему в телеграмме: «День ангела Бог прославит кротостью, верою в Бога. Решительность на небе. Папа мой».

Посылая 5 декабря - какого года, неизвестно - царю Николаю икону «Нерушимой Стены», «старец» сделал на ней такую надпись: «День ангела! Не убоимся страха. Смело говори истину, - Бог научит! От слов твоих трепет. Не бойся зла, папа мой».

Однажды утешая Александру, Распутин писал ей: «Радуйтесь воспоминаниями, чувствуйте вместе; тревога неуместна; пусть будет благодать ума. Там быть не могу. - Дорогие мои! Мама, голубчик, дорогой мой, не скучай и не унывай, ничего, все приятно».

Когда Александра приболела, «старец» посылал ей телеграмму: «Надеюсь, здоровье улучшится. Благодать Божия выше болезни. Будь безбоязнена во всем».

По какому-то, неизвестному мне, поводу, Григорий писал царям: «Спаси Господи мне живетца хорошо и вы радуйтесь».

Иногда «старец» писал письма царям стихами. Например: «Скука бесценная, мука бесконечная, веселье суть ангелов, премудрости нет числа».

Поклоняясь гробу Господню в Иерусалиме, Распутин телеграфировал оттуда царице: «Золотые мои малютки достиг град свят слово повели по святым местам чего я здесь напишу о всей церемонии умели ноги я расскажу приеду вы истинныя мои боголюбивыя вы хотя без вас умыванье ног Господи гроб это такая радость и вы со мной стояли Аннушка ты была и мама и папа и все были мои кабы боле захотелось стать близко друг ко другу и хоть перстиком задеть потому тут любовь более мама поймите Аннушка тут стыда нет целую мои, мои все, все все мои».

Заглянувши по пути в Иерусалим, в Почаевскую Лавру, Распутин 1911 года 22 февраля написал царям такое письмо о полученных в Лавре своих впечатлениях: «Дивная Почаевская лавра что меня удивило: перво увидел я людей Божиих и возрадовался богомольцам очень, что нашел я истинных поклонников тут явился страх в душе и наука: искания Бога как оне собирают жемчуг истинный, а потом увидел матерь Божию и объял страх и трепет и получил тишину и заметил в себе кротость прибавляется после всякой святыни дорогой жемчуг - смирение».

«И увидел пещеры, дивныя чудеса чудес как их Господь благословил как же нам не верить; поневоле вздохнешь, оне в диком камне сама рука Божия творила их и укрывались там иноки от нашествия инородцев. Тяжелыя воспоминания мучителей иноплеменников, а в настоящее время более мучения: брат на брата, и как не познают своя своих поэтому и мучения более тяжелыя, п. ч. обида берет поэтому венцы, более я уверен близко к лицу Божию будут эти мучители настоящее время 1911 года. Тех мучили инородцы, а теперь сами себя наипаче батьки батьков, а монахи монахов и вот слово Божье на нас брат на брата и сын на сына: конец приближается. И увидел Иова в пещерах почаевских, где его конурочка тесная претесная и несет ароматом благоухания. И за что это несет? Очень просто, что не избрал и не избрал себе чертогов, а возлег ясли убоги, и терпеливо, и покойно понес свою тесноту, а нам хоть бы в ПРОСТОТЕ и РОСКОШИ перенестись духом в его тесную конурочку и попросить его молитв и Господь не откажет его святым молитвам и будем участниками с ним одесную Отца, а высказать о его терпении невозможно, и в сами книги не вместишь».