Святой Алексей, человек Божий - [2]

– Здесь мы расставим столы и сиденья, – сказал управляющий и опустился, видимо усталый, на скамью.

Ему хотелось побеседовать с своими помощниками.

– Да, братцы, редко я с таким удовольствием занимаюсь своим делом и вхожу во все эти подробности, как в настоящее время. Не думал дожить до такой радости.

– Да кто же не радуется, спросил бы ты. Вся окрестность ликует. Не только наши, но и чужие приходят и расспрашивают.

– И вполне понятно. Еще бы не радоваться! Скажите, кто отличается такою добротою, как Евфимиан? Кто собирает точно в одну семью вокруг себя своих слуг? Кто так, как он, заботится о своих бедных соседях, о вдовах и сиротах? Кто так гостеприимно принимает странников? Да сердце-то его было печально; его жизнь была лишена лучшего из даров Божиих: у него не было детей… И вот на старости лет, когда уже и надежды оставалось мало, Господь посылает ему сына и наследника…

– Помню я, – вмешался один из группы стоявших, – в последний приезд господина я убирался вот здесь, у самого этого дерева, со своими инструментами… Оборачиваюсь: господин стоит, прислонившись к колонне, и глубоко-глубоко о чем-то размышляет. Иду тихо мимо него, а он подзывает меня к себе. Стая голубей тут кружилась… Указывает на нее и так грустно говорит мне: «Знаешь, о чем я думал? Посмотри: вон птицы имеют свои радости, выводят птенцов, а меня не благословил Господь»… И слеза тихо скатилась у него из глаз.

– Потому-то все так близко и принимают к сердцу радость господина, – хорошо знают, как он кручинился и скучал, не имея детей. Разве сердце бедняка не отзывчиво? Я уверен, весть о том, что Евфимиан приглашает всех не только своих, но и чужих, богатых и бедных обитателей здешней округи, разделить с ним его радость, принята будет всеми с живейшим восторгом, и нам пир удастся на славу…

– Да, – прибавил управляющий, подумав немного, – хорошо, если бы все так же поступали, как Евфимиан… Подолгу живал я в разных местах, бывал в Риме, ко многому присмотрелся. Одно могу сказать: нет человека, который делал бы добро; нет или всего только один. (Пс. 13).

– Да, в наше время трудно жить бедному человеку.

– То – то и беда, все говорят: у варваров лучше; многие желают и ждут прихода врагов отечества… Однако, прощайте. Надеюсь, вы поможете мне надлежащим образом исполнить волю господина.

– Будь спокоен, – ответило сразу несколько голосов.

Глава 2

Обязанности, возлагаемые светской жизнью в древнем Риме, были очень разнообразны. Никто не мог безнаказанно пренебрегать ими, если жил в обществе. Особенно точно наблюдали правила светского общежития высокопоставленные люди.

Близ богатого дома Евфимиана, на одной из лучших улиц Рима, мы застаем необычайное движение. Множество посетителей различного звания и положения в обществе спешат принести поздравления великодушному хозяину по случаю радостного события в его семье. Домашние, клиенты и слуги не в грязных тогах и заплатанных башмаках, но в приличных и даже роскошных одеждах теснятся перед дверьми в таком множестве, что загораживают улицу, не давая проходу мимоходящим. Вот носильщики в красных плащах, одетые наподобие солдат, принесли богатого человека, сопровождаемого своими клиентами. Его длинные шелковые и пурпурные одежды развевались от ветра и, распахиваясь, открывали взорам толпы часть богатых туник с вышитыми на них изображениями святых. Не успел войти новоприбывший богач, как послышался обычный крик ликторов, возвестивший о прибытии консула. Толпа расступилась пред служителями, вооруженными связками розог, и почтительно дала место высокому сановнику, облеченному в тогу с пурпурною оторочкою.

Привратник, вооруженный тростью, почтительно пропускал высоких посетителей. С другими он не очень церемонился, а мелких людей прямо прогонял прочь и запирал двери пред самым носом. Порой он вступал в разговоры, более или менее шутливого свойства, с толпой посетителей. Вслед за важным сановником хотел было пройти и наш знакомый, управляющий виллой.

– Ты куда лезешь? – крикнул привратник. – Вот явился вовремя.

– Мне бы хотелось лично передать господину о той радости, которую все, знающие его в наших окрестностях, выразили по случаю счастливого события.

– Вот чего захотел – лично… Теперь не проберешься. Приходи в другое время… Нашел сдуру чему радоваться, – проворчал уже про себя привратник. – Деревенщина, прямо деревенщина… До сих пор не житье было, а праздник: чего только ни захочешь, то и проси… А тут наследник…

Эта мысль, видимо, омрачила веселое настроение привратника, и, окинув толпу сердитым взглядом, он объявил, что прием на нынешний день должен быть прекращен.

В атриуме, среди обширного помещения, окруженного колоннадой, набралось уже множество посетителей в ожидании выхода Евфимиана. Великолепие и пышность этой части дома, блеск мрамора, обилие нарядной прислуги в шелковых одеждах с золотыми поясами внушали непривычному посетителю невольную робость. Люди близкие и высокопоставленные прямо допускались во внутренние покои.

Среди многоразличной толпы, собравшейся в атриуме, шли оживленные разговоры. Большею частью передавались городские сплетни и новости. Но в одном углу происходил оживленный разговор между двумя лицами, очевидно интересовавший обоих.