Святослав. Болгария - [8]

Цимисхес, получив письмо Вринги, задумался. Авторитет Никифора Фоки в войске, да и среди народа, был столь велик, что выступить против него, да ещё в союзе с презренным евнухом, мог только последний безумец. Иоанн поступил по-другому. Он прочёл письмо «искусственно сделанной бабы» в присутствии стратигосов, обожающих своего командира. Крики возмущённых глоток, требующих немедленного похода на Константинополь, были ему ответом.

– Презренный евнух, что привык прятать своё толстое тело в прохладе царского дворца, пытается командовать нами, покрытыми шрамами и славой воинами! – бешено вращая единственным оком и вздымая вверх обнажённый клинок, возмущённо рычал старый гоплитарх с седыми усами и почти белой бородой.

Могучему командиру гоплитов эхом ответили подчинённые ему таксиархи.

– Наш император Никифор Фока! – выкрикивали стратигосы и гипостратигосы то с одной, то с другой стороны.

– На столицу! На Константинополь! – завопили турмархи и таксиархи. Их криками поддержали кентархи и друнгарии банд.

Ромейская армия тут же провозгласила Никифора Фоку своим императором и двинулась на столицу, чтобы «убедить» её в том же. Но убеждать константинопольцев не пришлось – столица встретила его как настоящего императора. После безвольных пьянствующих василевсов Никифор, заботящийся об армии, проливающий кровь за империю, любящий своих солдат, был истинным героем! Встречать его вышла вся знать и высшее духовенство во главе с патриархом. То был самый великий и памятный день в его жизни. 11 августа 963 года патриарх Полиевкт в блистающем великолепием соборе Святой Софии торжественно короновал его, Победоносного Фоку, на императорский трон. А через месяц тот же Полиевкт повенчал его с богоявленной Феофано. Это была не просто победа, а величайший триумф. Никифор Фока получил всё и сразу: высшую власть и прекрасную жену, он достиг самого большего, о чём мог мечтать ромеец! И никто не посмел выступить против победителя агарян, мужественного покорителя Крита и Кипра, хотя для друзей, а особенно монахов, это было полной неожиданностью. Ведь ещё недавно Никифор уверял, что его тяготит мирская слава первого полководца, и он мечтает только об одном – послужив ещё немного империи, удалиться в монастырь. Все знали, что сей доблестный и суровый воин постится и ведёт жизнь аскета, равнодушного к земным благам, истязая плоть, носит грубую власяницу на теле. И вдруг… император, муж красавицы Феофано, дворцовая роскошь, быстро появившийся торчащий живот…

После утреннего прохождения дорогих его душе катафрактов и созерцания вышколенных стройных рядов Армянской тагмы Никифор захотел лично посмотреть, всё ли ладно в хозяйстве дворцового гарнизона. Вместе с Иоанном Цимисхесом император стал обходить конюшни, казармы, пекарни, склады для амуниции и продовольствия. Правда, чтобы всё устроить по законам военной науки, как и подобает истинной цитадели, к неудовольствию горожан, пришлось снести некоторые старые дворцовые постройки и памятники: их камни пошли на укрепление стен. Приняв корону императора, Фока не перестал быть полководцем, для которого в войске нет мелочей, особенно когда дело касается снабжения провизией и амуницией.

Покончив с осмотром в укреплённом дворце, император-полководец отправился в войска, что стояли за городом. Пока небольшой отряд, сопровождавший императора, двигался по столичным улицам, Никифор не переставал ловить на себе угрюмые, а подчас и откровенно ненавидящие взгляды жителей. Он делал вид, что не замечает этого, как и злобных выкриков из толпы.

– Скажи, Иоанн, почему эти глупые люди ненавидят меня, ведь я делаю всё, чтобы империя жила и процветала…

– Тебе известно, великий, что прошлогодняя засуха в Пафлагонии и Гонориаде погубила сады, поля и виноградники, зимой начался голод. Люди надеялись, что хлеб из имперских запасов будет продаваться дешевле, но цены, наоборот, были повышены, – тихо ответил новоиспечённый дука. Помолчав немного, он взглянул на василевса и, что-то решив про себя, продолжил: – Кроме того, горожане возмущены тем, что брат императора, пользуясь своим родственным положением, скупает весь хлеб и перепродаёт втридорога, хотя каждый знает, что согласно закону Священной империи, высокопоставленные лица не имеют права заниматься ростовщичеством или торговлей…

Никифор не проронил ни слова, лицо его помрачнело, и всю дорогу до военного лагеря он хранил молчание.

Вечером к нему, как обычно, явился старший евнух Василий Ноф, внебрачный сын императора Романа Первого Лакапина от славянской рабыни, которому Никифор пожаловал специально придуманную для него должность проедра, своего рода гражданского министра. Василий Ноф был незаменимым советником ещё у Константина Седьмого Багрянородного, но после смерти этого просвещённого императора Василия оттеснил в тень другой евнух и ловкий царедворец, воспитатель Романа Второго, Иосиф Вринга. После устранения Вринги, как ярого противника Никифора Фоки, Василий снова вернул своё место у трона. Новый император доверял Василию, как никому, советы его были всегда дельны, точны и своевременны. Вот и на этот раз, доложив о делах государственных, Ноф не торопился уходить, как будто собирался сказать что-то ещё.