Святитель Тихон. Патриарх Московский и всея России - [48]

И вот разнеслась неожиданная весть: молодой преподаватель подал архиерею прошение о принятии монашества и скоро будет его пострижение. Епископ Гермоген, добрый и умный старец, назначил пострижение в Семинарской церкви, и на этот обряд, редкий в губернском городе, да еще над человеком, которого многие так хорошо знали, собрался чуть ли не весь город. Опасались, выдержат ли полы тяжесть собравшегося народа (церковь во втором этаже семинарского здания), и, кажется, специально к этому дню поставили подпорки к потолкам в нижнем этаже. Очевидцы помнят, с каким чувством, с каким убеждением отвечал молодой монах на вопросы архиерея о принимаемых обетах: «Ей, Богу содействующу» (да, при Божьей помощи). Конечно, как это всегда и бывает, многие плакали… Но сам постригаемый вполне сознательно и обдуманно вступал в новую жизнь, считая себя, очевидно, не склонным к семейным обязанностям и желая посвятить себя исключительно служению Церкви.

После пострижения служба «ученого монаха» идет уже по твердо установленной колее: сначала административные должности в духовно-учебных заведениях, а затем кафедра епископа викарного, епархиального и т. д. Иеромонах Тихон – так нарекли В. И. Беллавина в монашестве – скоро получает назначение сначала инспектором, а потом ректором в Холмскую духовную семинарию (в городе Люблине), посвящается в епископа Люблинского, викария Холмской епархии, а там, как вполне надежный человек, испытанный на административном посту, назначается на ответственную епископскую кафедру в Соединенные Штаты Северной Америки. Я помню, с каким волнением уезжал в далекие края молодой епископ, вместе с младшим братом, болезненным юношей, покидая в Псковской губернии горячо любимую им мать-старушку; отца его тогда уже не было в живых. Брат его скончался на руках преосвященного Тихона, несмотря на все заботы о нем, в далекой Америке, и лишь тело его перевезено было в родной Торопец, где жила еще старушка-мать. Вскоре, с ее кончиной, не осталось в живых никого из родственников нынешнего Патриарха.

Довольно продолжительное пребывание в Америке дало простор административно-пастырским талантам преосвященного Тихона в применении к новым, совершенно чуждым России, условиям.

Условия жизни и деятельности русского епископа в Америке были чрезвычайно своеобразны. Русские приходы разбросаны там по разным городам не только штатов, но и далекой Аляски и Алеутских островов. Преосвященный побывал и там, своими глазами видел этих православных полудикарей, сохранивших свой быт и веру в чуждых условиях американского гражданского строя. Наряду с русскими, в Америке живет много галичан, отчасти униатов, много православных сирийцев, болгар, сербов, греков: нужно уметь ориентироваться среди междуцерковных и международных отношений, не задевая ничьих привилегий. И русское духовенство в условиях американской жизни должно было во многом приспосабливаться к ней, что было особенно трудно для лиц монашествующих. Полная свобода верований, гласность, равенство во взаимных отношениях, торговый дух американцев – все это было непривычно русскому человеку, попавшему в американский водоворот из тихой монашеской кельи. Но врожденный такт преосвященного Тихона, умение его понять чужие обычаи и любовное отношение к людям помогли ему и в Америке настроить жизнь церковную на должный лад, вдохнуть в духовных своих помощников ревность к работе и сохранить между ними полный мир и согласие. Управление преосвященного Тихона оставило глубокий след в жизни православных американцев, а сам он вспоминает об этом времени как о таком, которое расширило его церковно-политический кругозор, познакомило с новыми формами человеческих взаимоотношений и подготовило к тому, что пришлось ему испытать впоследствии.

За время службы в Америке преосвященный Тихон только один раз приезжал в Россию, когда был вызван в Св. Синод для участия в летней сессии. Тут перед высшими иерархами и перед светскими правителями Церкви – тогда оберпрокурорствовалеще К. П. Победоносцев – обнаружились духовно-адмнистративные таланты молодого епископа, и вскоре он был возведен в высший сан архиепископа, а затем призван к управлению одной из самых старейших и важнейших епархий в России, Ярославской. Там, в Ярославле, он пришелся совсем по душе. Все любили доступного, разумного, ласкового архипастыря, охотно откликавшегося на все приглашения служить в многочисленных храмах Ярославля, в его древних монастырях, даже приходских церквах обширной епархии. Часто посещал он церкви и без всякой помпы, даже ходил пешком, что в ту пору было необычным делом для русских архиереев. А при посещении церквей вникал во все подробности церковной обстановки, даже поднимался иногда на колокольню, к удивлению батюшек, непривычных к такой простоте архиереев. Но это удивление скоро сменялось искренней любовью к архипастырю, разговаривавшему с подчиненными просто и ласково, с добродушною шуточкою, без всякого следа начальственного тона. Даже замечания обыкновенно делались добродушно, иногда с шуткой, которая еще больше заставляла виновного стараться исправить замеченную неисправность.