Святилище - [53]

Но Хорес понимал, что это просто слова. Понимал, что и она понимает это благодаря присущей женщинам неослабной подозрительности к людским деяниям, на первый взгляд кажущейся лишь близостью ко злу, но на деле являющейся житейской мудростью.

— Очевидно, я смогу разыскать вас, если в том будет нужда, — сказала она. — Ничего больше мне не остается.

— Черт возьми, — сказал Хорес, — не позволяйте им… Суки, — выругался он, — суки…

На другой день у Хореса установили телефон. Сестру он не видел вот уже неделю; узнать об этом она не могла, однако, когда за неделю до начала процесса однажды вечером в тишине, прервав его чтение, раздался пронзительный звонок, он был уверен, что звонит Нарцисса, пока сквозь музыку виктролы или радио не послышался осторожный, замогильный голос:

— Это Сноупс. Как жизнь, судья?

— Что? — спросил Хорес. — Кто это?

— Сенатор Сноупс; Кла'енс Сноупс.

Виктрола звучала тихо, отдаленно; Хорес представил себе, как этот человек с грузными плечами, в грязной шляпе склоняется над аппаратом — в ресторане или в закусочной — и шепчет, прикрываясь громадной пухлой рукой с перстнем, трубка в другой руке выглядит детской игрушкой.

— А, — сказал Хорес. — Да? В чем дело?

— У меня есть сведения, которые могут заинтересовать вас.

— Сведения, которые могут быть полезны мне?

— Думаю, что так. Они представляют интерес для обеих сторон.

Радио или виктрола издавали над ухом Хореса пронзительное арпеджио саксофонов. Бесстыдные, бойкие, они, казалось, ссорятся друг с другом, словно обезьяны в клетке. Ему было слышно хриплое дыхание человека на другом конце провода.

— Хорошо, — сказал он. — Что вам известно?

— Предоставлю вам судить об этом самому.

— Ладно. Завтра утром я буду в городе. Найдете меня где-нибудь. — Потом торопливо произнес: «Алло!» Казалось, тот человек дышит Хоресу прямо в ухо: грубый, безмятежный звук стал внезапно каким-то зловещим.

— Алло! — повторил Хорес.

— Раз так, видно, это вас не интересует. Наверно, я столкуюсь с другой стороной и больше не буду вас тревожить. До свиданья.

— Нет, постойте, — сказал Хорес. — Алло! Алло!

— Да?

— Встретимся, не откладывая в долгий ящик. Я минут через пятнадцать буду…

— Не надо, — сказал Сноупс. — У меня машина. Я заеду к вам.

Хорес вышел к воротам. Ночь была лунной. В серебристо-черном туннеле кедров бессмысленными точками плавали светлячки. Черные, заостряющиеся к небу кедры казались вырезанными из бумаги; пологая лужайка была покрыта легким блеском, патиной, словно серебро. Сквозь гудение насекомых слышался крик козодоя, трепетный, жалобный, однообразный. Проехало три машины. Четвертая замедлила ход и свернула к воротам. За рулем грузно маячил Сноупс, казалось, его посадили в машину до того, как был установлен верх. Он протянул Хоресу руку.

— Как вечерок, судья? Не знал, что вы опять живете в городе, пока не позвонил миссис Сарторис.

— Ничего, спасибо, — ответил Хорес. Высвободил руку. — Чем же вы располагаете?

Сноупс пригнулся к рулю и стал вглядываться в сторону дома.

— Будем говорить здесь, — сказал Хорес. — Это избавит вас от необходимости разворачиваться.

— Здесь нас могут услышать, — сказал Сноупс. — Но это; уж ваше дело.

Огромный и толстый, он горбился, смутно вырисовываясь в потемках, при лунном свете его невыразительное лицо само походило на луну. Хорес ощущал в его взгляде ту же таинственность, что и в разговоре по телефону; какую-то расчетливость, хитрость, многозначительность. Он, казалось, видел, как его собственная мысль мечется туда-сюда, всякий раз ударяясь об эту мягкую, грузную, инертную массу, словно попадая в поток хлопковой мякины.

— Давайте зайдем в дом, — предложил Хорес. Сноупс распахнул дверцу. Вы поезжайте, — сказал Хорес. — Я пойду.

Сноупс тронулся. Когда Хорес подошел, он вылезал из машины.

— Ну, говорите, — сказал Хорес.

Сноупс снова взглянул на дом.

— У вас гости, а?

Хорес промолчал.

— Как я всегда говорю, женатому человеку надо иметь собственное местечко, где он мог бы уединиться и никого не касалось бы, что он там делает. Конечно, у мужчины есть какие-то обязанности перед женой, но чего она не знает, то не может ей повредить, верно? Пока дело обстоит так, никаких скандалов не будет. Вы тоже так считаете?

— Ее здесь нет, — сказал Хорес, — если вы намекаете на это. Для чего вы хотели меня видеть?

Он снова почувствовал, что Сноупс глядит на него беззастенчиво и совершенно неверяще.

— Что ж, я всегда говорю, в частные дела мужчины никто не должен соваться. Я не виню вас. Но когда узнаете меня получше, поймете, что я не болтун. Я побывал во всяких местах. Хотите сигару?

Его большая рука потянулась к нагрудному карману и вынула две сигары.

— Нет, спасибо.

Сноупс закурил, его лицо проступило в свете от спички, словно поставленный на ребро пирог.

— Для чего вы хотели меня видеть? — повторил Хорес.

Сноупс затянулся.

— Пару дней назад у меня появились сведения, которые, если не ошибаюсь, будут представлять для вас цену.

— Цену? Какую?

— Оставлю это на ваше усмотрение. Я мог бы столковаться с другой стороной, но все-таки мы с вами из одного города и все такое прочее.

Мысли Хореса заметались. Семья Сноупса происходила откуда-то из окрестностей Французовой Балки и до сих пор жила там. Он знал о тех окольных путях, какими новости переходят от человека к человеку среди безграмотного народа, населяющего эту часть страны. Но, разумеется, этого он не станет продавать властям, подумал Хорес. Даже он не настолько глуп.