Святилище - [46]

Самая широкая тропа вела к почтовой конторе. Хорес вошел туда и ждал, пока люди у окошка не разошлись.

— Я пытаюсь отыскать одну юную леди, мисс Темпл Дрейк. Может, я ее проглядел?

— Ее здесь уже нет, — ответил служащий. — Она покинула университет недели две назад.

Служащий был молод; вялое, невыразительное лицо за роговыми очками, тщательно причесанные волосы. Через некоторое время Хорес услышал свой негромкий вопрос:

— Вы не знаете, куда она уехала?

Служащий взглянул на него. Подался вперед и, понизив голос, спросил:

— Вы тоже сыщик?

— Да, — сказал Хорес. — Да. Неважно. Не имеет значения. Он неторопливо спустился по ступенькам, вышел снова на солнечный свет. Постоял, пока студентки обтекали его с обеих сторон непрерывным потоком цветных платьиц, коротко стриженные, с обнаженными руками, с тем одинаковым холодным, невинным, беззастенчивым выражением, которое он ясно видел в их глазах над одинаковыми, ярко накрашенными ртами; двигались они как музыка, как мед, льющийся в солнечных лучах, языческие, эфемерные и безмятежные, смутно воскрешаемые памятью изо всех минувших дней и былых восторгов. Яркое, колеблющееся от зноя солнце светило в прогалины на зыбкие видения из кирпича и камня: колонны без вершин, башни, словно бы плывущие над зеленым облаком и медленно тающие в юго-западном ветре, зловещие, невесомые, обманчивые; стоя и прислушиваясь к нежному монастырскому звону, Хорес думал: Ну и что дальше? Что дальше? И отвечал себе: Да ничего. Ничего. Все кончено.

Он вернулся на станцию за час до прибытия поезда, держа в руке набитую, но незажженную глиняную трубку. На вонючей, грязной стене туалета увидел написанное карандашом имя — Темпл Дрейк. Спокойно прочел и опустил голову, медленно вертя в руке незажженную трубку.

За полчаса до прихода поезда студентки начали собираться, спускались с холма и толпились вдоль платформы с тонким, оживленным пронзительным смехом, их белые ноги были однообразны, тела под короткими платьицами непрерывно двигались с неуклюжей и чувственной беспечностью молодости.

Обратный поезд пришел с мягким вагоном. Пройдя через пригородный вагон, Хорес вошел туда. Там ехал только один пассажир: мужчина с непокрытой головой, сидящий у среднего окна, развалясь и положив локоть на подоконник, из его руки с перстнем торчала незажженная сигара. Когда поезд пошел, все быстрее оставляя позади разряженную толпу, пассажир встал и направился к пригородному вагону. На руке он держал пальто и грязноватую светлую фетровую шляпу. Уголком глаза Хорес заметил, что мужчина шарит в нагрудном кармане, разглядел тщательно подрезанные волосы на массивной, холеной, белой шее. Как перед гильотиной, подумал Хорес, когда он проскользнул мимо проводника и скрылся, исчез из виду и из памяти в тот миг, когда надевал шляпу. Поезд шел все быстрее, раскачиваясь на поворотах, проносясь мимо редких домиков, по мостам и через долины, где медленно кружились расходящиеся веером ряды молодого хлопчатника.

Поезд замедлил ход; толчок и четыре гудка. Человек в грязной шляпе вошел, вынимая из нагрудного кармана сигару. Быстро пошел по проходу, глядя на Хореса. Держа сигару в руке, замедлил шаги. Поезд дернулся снова. Человек вскинул руку, ухватился за спинку сиденья и взглянул Хоресу в лицо.

— Не судья ли это Бенбоу?

Хорес взглянул в массивную одутловатую физиономию безо всяких признаков возраста или мысли — величавый размах плоти по обе стороны небольшого прямого носа, как бы выглядывающего из холма, однако не лишенной какого-то неуловимого, тонкого противоречия, словно Творец завершил свою шутку тем, что одарил щедрую порцию глины чем-то, вначале предназначавшимся для какой-нибудь слабой, жадной твари наподобие крысы или белки.

— Разве я говорю не с судьей Бенбоу? — сказал он, протягивая руку. — Я сенатор Сноупс. Кла'енс Сноупс.

— А, — ответил Бенбоу, — да. Благодарю, — сказал он, — но, боюсь, вы немного предвосхищаете события. Вернее, надеюсь.

Тот взмахнул сигарой, а другую руку, со слегка побелевшим у основания громадного перстня средним пальцем, протянул ладонью вверх Хоресу. Хорес пожал ее и высвободил свою руку.

— Кажется, я узнал вас, когда вы садились в Оксфорде, — сказал Сноупс, — но… Можно я сяду? — спросил он, уже отодвигая колено Хореса. Бросил на сиденье пальто — претенциозное одеяние с засаленным бархатным воротником — и сел в тот миг, когда поезд остановился. — Да, сэр, я всегда рад видеть любого из парней в любое время…

Он наклонился к окну и стал смотреть на маленькую грязную станцию с загадочной доской объявлений, исписанной мелом, на грузовик с проволочными клетками для цыплят, где сидели две одинокие курицы, на трех-четырех жующих мужчин, неторопливо идущих вдоль стены.

— Правда, вы уже не в моем округе, но я всегда говорю, что друзья есть друзья, за кого бы они ни голосовали. Потому что друг есть друг, и может он сделать что-нибудь для меня или нет… — Сноупс откинулся назад, держа между пальцев незажженную сигару. — Так, значит, после большого города вы не шли все время вверх?

— Нет, — ответил Хорес.

— Если только появитесь в Джексоне, буду рад помочь вам, как если б вы до сих пор жили в моем округе. Ни один человек не бывает так занят, чтобы не найти времени для старых друзей, вот что я скажу. Постойте, сейчас вы живете в Кинстоне, верно? Я знаю ваших сенаторов. Оба они прекрасные люди, только вот не могу припомнить их фамилий.