Святилище - [37]

— Закрой рот, — приказал Лупоглазый. — Закрой рот. — Стиснув ей шею, он заставил ее замолчать. — Погляди на себя. Сюда.

Свободной рукой он повернул зеркальце на ветровом стекле, и Темпл взглянула на свое отражение, на сбившуюся шляпку, спутанные волосы и округлившийся рот. Не отрываясь от зеркала, стала шарить в карманах пальто. Лупоглазый разжал пальцы, она достала пудреницу, открыла ее и, похныкивая, уставилась в зеркальце. Под взглядом Лупоглазого припудрила лицо, подкрасила губы, поправила шляпку, не переставая хныкать в крохотное зеркальце, лежащее на коленях. Лупоглазый закурил.

— Не стыдно тебе? — спросил он.

— Кровь все течет, — заныла Темпл. — Я чувствую. Держа в руке губную помаду, она взглянула на него и снова открыла рот. Лупоглазый схватил ее сзади за шею.

— Перестань, ну. Замолчишь?

— Да, — прохныкала она.

— Ну так смотри. Сиди тихо.

Она убрала пудреницу. Он снова тронул машину.

Дорога начала заполняться спортивными автомобилями — маленькими запыленными «фордами» и «шевроле»; пронесся большой лимузин с закутанными женщинами и продуктовыми корзинками; проезжали грузовики, набитые сельскими жителями, лицом и одеждой напоминавшими тщательно вырезанных и раскрашенных деревянных кукол; время от времени встречались фургон или коляска. Рощица перед старой церквушкой на холме была полна привязанных упряжек, подержанных легковых машин и грузовиков.

Леса уступили место полям; дома стали встречаться все чаще. Низко над горизонтом, над крышами и вершинами редких деревьев висел дым. Гравий сменился асфальтом, и они въехали в Дамфриз.

Темпл стала озираться по сторонам, будто только проснулась.

— Не надо сюда! — сказала она. — Я не могу…

— А ну, замолчи, — приказал Лупоглазый.

— Не могу… Может статься… — захныкала Темпл. — Я голодна. Не ела уже…

— А, ничего ты не голодна. Потерпи, пока доедем до города.

Она посмотрела вокруг бессмысленным, тусклым взглядом.

— Тут могут оказаться люди…

Лупоглазый свернул к заправочной станции.

— Я не могу выйти, — хныкала Темпл. — Кровь еще течет, говорю же!

— Кто велит тебе выходить? — Он сошел с подножки и посмотрел на нее. Сиди на месте.

Пройдя под взглядом Темпл по улице, Лупоглазый зашел в захудалую кондитерскую. Купил пачку сигарет и сунул одну в рот. Сказал продавцу:

— Дай-ка мне пару плиток леденцов.

— Какой марки?

— Леденцов, — повторил Лупоглазый.

На прилавке под стеклянным колпаком стояло блюдо с бутербродами. Он взял один, бросил на прилавок доллар и направился к двери.

— Возьмите сдачу, — сказал продавец.

— Оставь себе, — бросил Лупоглазый. — Быстрей разбогатеешь.

Возвращаясь, Лупоглазый увидел, что машина пуста. Остановился в десяти футах от нее и переложил бутерброд в левую руку, незажженная сигарета косо нависала над его подбородком. Механик, вешавший шланг, увидел его и указал большим пальцем на угол здания.

За углом стена образовывала уступ. В нише стояла замасленная бочка, наполовину заваленная обрезками металла и резины. Между стеной и бочкой сидела на корточках Темпл.

— Он чуть не увидел меня! — прошептала она. — Смотрел прямо в мою сторону!

— Кто? — спросил Лупоглазый. Выглянул из-за угла. — Кто видел тебя?

— Он шел прямо ко мне! Один парень. Из университета. Смотрел прямо…

— Пошли. Вылезай…

— Он смот…

Лупоглазый схватил ее за руку. Темпл вжалась в угол и стала вырываться, ее бледное лицо выглядывало из-за выступа стены.

— Пошли, ну.

Его рука легла ей сзади на шею и стиснула.

— Ох, — сдавленно простонала Темпл. Казалось, он одной рукой медленно поднимал ее на ноги. Других движений не было. Стоя бок о бок, почти одного роста, они походили на знакомых, остановившихся скоротать время до того, как идти в церковь.

— Идешь? — спросил Лупоглазый. — Ну?

— Не могу. Уже потекло по чулкам. Смотри.

Темпл робким движением приподняла юбку, потом отпустила и выпрямилась, он опять сдавил ей шею, грудь ее вогнулась, рот беззвучно открылся. Лупоглазый разжал пальцы.

— Пойдешь?

Темпл вышла из-за бочки. Лупоглазый схватил ее за руку.

— У меня все пальто измазано сзади, — заныла Темпл. — Посмотри.

— Ничего. Завтра куплю тебе другое. Идем.

Они пошли к машине. На углу Темпл вновь остановилась.

— Хочешь еще, что ли? — прошипел он, не трогая ее. — Хочешь?

Она молча пошла и села в машину. Лупоглазый взялся за руль.

— Я принес тебе бутерброд. — Он вынул его из кармана и сунул ей в руку. — Ну-ка бери. Ешь.

Темпл покорно взяла и надкусила. Лупоглазый завел мотор и выехал на мемфисское шоссе. Держа в руке надкушенный бутерброд, Темпл перестала жевать и опять с безутешной детской гримасой собралась завопить; вновь его рука выпустила руль и ухватила ее сзади за шею, она неподвижно сидела, глядя на него, рот ее был открыт, на языке лежала полупрожеванная масса из мяса и хлеба.

Часам к трем пополудни они приехали в Мемфис. у крутого подъема перед Мейн-стрит Лупоглазый свернул в узкую улочку из закопченных каркасных домиков с ярусами деревянных веранд, расположенных на голых участках в некотором отдалении от дороги; здесь то и дело встречались одиноко растущие, неизменно чахлые деревья — хилые магнолии со свисающими ветвями, низкорослые вязы, рожковые деревья в сероватом, трупном цвету — между ними виднелись торцы гаражей; на пустыре валялись груды мусора; промелькнул кабачок сомнительного вида, за низкой дверью виднелась покрытая клеенкой стойка, ряд табуретов, блестящий электрический кофейник и полный мужчина с зубочисткой во рту, на миг возникший из темноты, будто скверная, зловещая, бессмысленная фотография. Сверху, из-за ряда административных зданий, резко обозначавшихся на фоне солнечного неба, легкий ветерок с реки доносил шум уличного движения — автомобильные гудки, скрежет трамваев; в конце улицы словно по волшебству появился трамвай и с оглушительным грохотом скрылся. На веранде второго этажа негритянка в одном белье угрюмо курила сигарету, положив руки на перила.