Святая юность - [14]

Потом они стали прощаться друг с другом:

– Возлюбленный брат, свет очей моих, как ужасно разлучаемся мы! Где родительские молитвы за нас? Где их благодеяния нищим, взошла ли к Богу хоть одна молитва их за нас или если и взошла, то была ли услышана по грехам нашим? Отец, прилежно заботящийся о нашем воспитании, ты даже не увидишь нас и мертвыми! Мать, мечтавшая о браке сыновей своих и до времени готовившая им брачный чертог, ты не увидишь даже и гроба сыновей своих! Вы надеялись в глубокой старости получить от нас погребение, а вы не можете оказать нам этого последнего долга!

Перед тем, как кинуться в море, они обнялись и крикнули друг другу: «Спасайся, брат, и прости меня». А к Богу взывали: «Хоть в смерти не разлучай нас, но пусть единая волна нас покроет и одна утроба морского зверя да будет нам гробом». «Спасайтесь, друзья, и простите нас!» – закричали они своим рабам. И, когда корабль стал погружаться, они схватились за подвернувшиеся под руку балки и очутились в воде, и далеко разнесло их волнами.

Благодать Божия, готовя в них великих угодников, спасла их всех и прибила к разным странам: рабов в одну сторону, Иоанна в другую, Аркадия в третью; и не столько радовались они о спасении своем, как тужили о гибели других.

И снова в природе все было спокойно и ласково. Младенцем, улыбающимся в колыбели, казалось под синим небом то море, которое еще накануне свирепствовало и жестоко губило людей.

Грустно озирал Иоанн тот берег, куда он был выброшен, и говорил себе: «Как явлюсь я перед лицом человеческим? Пойду в монастырь, где живут иноки, и там в нищете и смирении буду служить Богу, спасшему меня от смерти. Вероятно, для того Господь не внял молитвам, что родители хотели женить нас, оставить нам свои великие богатства, и мы погибли бы в суете мира, и лучшую долю послал нам Вседержитель».

– Господи, – говорил он, воздевая руки к Богу, – Ты, спасший меня от волн морских и от смертной борьбы, спаси и раба Твоего, брата Аркадия, избавь его от горькой смерти, как и меня избавил милостью Твоей. И если Ты сохранил его живым, то отверзи ему ум, чтобы направить его в иноческой жизни. Дай ему угодить Тебе. Спаси же и бывших с нами рабов, чтобы ни единый от них не погиб в море, но чтобы во всех их прославилось Твое святое имя.

Углубляясь внутрь страны, Иоанн дошел до иноческой обители. Вратарь подал ему одежду, предложил трапезу и стал расспрашивать его, откуда он.

Иоанн поселился в этом монастыре и вскоре принял там пострижение.

Между тем Аркадий, тоже оставшись в живых, был прибит к берегу Святой Земли. Он получил на берегу от одного доброго человека старую одежду, оделся в нее, пошел в бывшую вблизи церковь и со слезами стал молиться о спасении брата. Он уснул, и тут было ему видение.

Видит он брата своего Иоанна, и тот говорит ему: «Зачем, Аркадий, ты так горько оплакиваешь меня и смущаешь сердце твое? Я жив благодатью Христовой, не печалься».

С обновленным духом проснулся Аркадий и благодарил Бога, что Он утешил его.

– Что делать мне? – стал он раздумывать. – Вернуться к родителям? Но так как брата моего не будет со мной, то я опечалю их… Продолжать ли учение и потом вернуться к ним, но, видя меня одного, они зарыдают… Отец мой всегда почитал иноческую жизнь, приближающую душу к Богу… Пойду в монастырь и стану иноком.

Обойдя достопамятные места Святой Земли, он стал искать места для иноческой жизни и встретил прозорливого старца, который прямо сказал ему: «Не печалься – брат твой жив, как живы и все бывшие с вами на корабле. Все они стали иноками, также и твой брат Иоанн. Твоя молитва услышана. Придет день, и ты увидишь брата». Этот прозорливый инок постриг Аркадия в лавре святого Харитона.

Уже прошло два года, как потонул корабль, везший детей боярина Ксенофонта и Марии, и Ксенофонт снарядил одного из рабов своих в Вирит, чтобы повидать Иоанна и Аркадия и разузнать, здоровы ли они и скоро ли закончат свое учение. Он удивлялся, что дети за это время ему ни разу не написали.

Раб, не найдя их в Вирите, отправился искать их в Афины: думал, вдруг они изменили свое намерение и поехали в Афины, где был расцвет эллинской образованности. Но и там он их не разыскал и ни от кого о них не слышал. Готовясь вернуться в Византию, он как-то встретился с монахом, шедшим на поклонение в Иерусалим. Лицо этого монаха было ему знакомо – он оказался одним из рабов, сопровождавших Иоанна и Аркадия в Вирит. От этого раба он узнал о крушении корабля. «Из всех уцелел я один, – говорил раб, – ноя предпочел начать иноческую жизнь, чем возвращаться домой и принести такую злую весть нашим господам. И теперь я стал иноком и иду на поклонение в Иерусалим».

Посланец вернулся в Царьград с печальной вестью… Вот уже он в знакомом доме, в знакомых покоях. Но сердце его скорбно, он не может раскрыть рта и молчит. Призвала его к себе Мария, со страхом спрашивает его:

– Здоровы ли дети наши?

– Здоровы, – отвечает он.

– А где их письма?

– Пропали в дороге.

– Говори правду, – произнесла несчастная мать, – душа во мне трепещет, силы духа оставляют меня.

Тогда раб зарыдал: «Увы, госпожа, твои любимцы погибли в море, корабль разбился, и все утонули».