Святая тьма - [58]

— Я тебе покажу солдата, шлюха! — неслось оттуда. — Ты у меня больше не будешь лизаться с этим голодранцем, потаскуха бесстыжая!

— О-о-о! — доносилось в ответ.

— Я твоего нищего ублюдка нянчить не стану, так и знай!

— Ой, мамочка!

Схоластику Клчованицкую в Дубниках называли святой ведьмой. Ян Иванчик про себя пожелал председательнице местного отделения Ассоциации католических женщин не одного, а сразу трех "нищих ублюдков", но юную Перепетую ему было жаль…

Схоластика дотащила дочь от моста до своих ворот и там принялась так стукать ее головой о калитку, что затрещали доски. Но этого ей показалось мало. Она повалила девушку на землю и стала обрабатывать ее руками и ногами, сопровождая побои бранью. Ян Иванчик с ужасом наблюдал это избиение. Перепетуя, пожалуй, получила от Схоластики не меньше, чем он два месяца назад от гардистов, если не считать бандитских ножей. Ох как хотелось ему выскочить из-за дерева и треснуть взбешенную фурию по толстому заду. Но вместо этого учителю пришлось получше спрятаться в листве. По мосту с топотом и гиканьем мчалась орава подростков. Остановившись сразу за мостом, они осветили Схоластику фонариком и осыпали ее такой бранью, что разъяренная председательница Ассоциации католических женщин бросила Перепетую и помчалась к мосту. Мальчишкам это доставило огромное удовольствие, а Перепетую избавило от избиения. Со вздохом девушка произнесла: "Ах, Винцек, Винцек!", поднялась с земли и с трудом вошла во двор.

У Иванчика вдруг пропала охота идти домой. Раздражение, копившееся в нем с утра, все росло, и он решил залить его вином.

В дни первых встреч, когда будущие супруги Иванчиковы были друг для друга еще "дорогая Цилька" и "милый Янко", они, по существу, мало чем отличались от Перепетуи и Винцента. Только Цилькины родители были гораздо милосерднее родителей Перепетуи. Отец вообще не возражал против того, что его дочь встречается с учителем, а неприязнь матери к Яну их не особенно трогала. Главное — Цилька его любила.

После свадьбы Ян Иванчик довольно долго был убежден, что на свете нет ничего приятнее супружеской жизни. Но когда Цилька стала носить в себе маленькую Анульку, в ней вдруг начала подниматься злость к мужу и она удивительно стала напоминать свою неприветливую мамашу… Потому-то Янко и старался проводить все свободные минуты с хором или с оркестром, а еще чаще — за бутылкой вина. И все же он всегда был уверен, что в сердце Цильки он занимает главное место… А теперь? Теперь он не мог избавиться от мысли, что кто-то другой занял его место в сердце жены… Он чувствовал себя человеком, у которого отняли кусок хлеба и выставили за дверь. Ему и в голову не могло прийти, что этот кто-то — маленькая Анулька.

Яну так хотелось поскорее скрыться от воплей и ругательств разъяренной Схоластики, что он, напрягши все свои силы, поспешил прочь. Остановившись передохнуть на углу Костельной улицы и Поличкова переулка, он убедился, что дубницкие мальчишки не успокоились на том, что заставили Схоластику побегать за ними. Когда она, запыхавшись, вернулась к воротам своего дома, они осыпали ее градом камней и даже разбили стекло в окне. Тут уж она испустила такой яростный вопль, что озорники разбежались. Этот вопль испугал и Яна Иванчика и еще быстрее погнал его вниз по улице. Он был приятно удивлен, что хромает меньше и нога болит уже не так сильно.

В дверях шинка он столкнулся со своими собутыльниками. Первый из них выползал спиной вперед и тащил за собой второго.

— Пошли с нами, пан учитель! — обрадовался ему капеллан Мартин Губай. — Мы направляемся к пани Герготтовой на чашечку черного кофе.

— И там же подзакусим, — уверенно изрек Франтишек Чунчик.

12

Филуша Герготтова, женщина могучая и красивая, не кричала на мужа, не обзывала его пьянчугой и босяком; да это было бы и ни к чему, потому что мясник Штефан Герготт был, как говорится, пьян в стельку. Капеллан с Чунчиком доволокли его до спальни и уложили в постель. И тут уж толстяка взяла в работу сама супруга: она стянула с него сапоги, вытряхнула его из пиджака, вытащила из брюк, а потом спокойно, даже ласково, прикрыла и сказала так, будто пожелала доброй ночи:

— Нализался, так дрыхни.

Ян Иванчик поймал себя на мысли, что завидует мяснику… Ведь как хорошо живется некоторым бездельни-кам: из пивной притащат домой собутыльники, дома приласкает жена, остается лишь завалиться спать! Ни горя тебе, ни забот!.. А порядочному человеку, например ему, Яну Иванчику, который никогда не напивается до беспамятства, всегда приходит домой на своих двоих, — этому достается! И если б только от жены, это еще ладно, а то еще и от тещи!

Филуша Герготтова усадила гостей за кухонный стол и поставила перед ними хлеб, сало, колбасу и кислую капусту. Угощение было у нее заранее приготовлено в шкафу… Тут же она включила электрическую плитку, на которой стояла кастрюлька с водой для кофе… Но только присела Филуша на стул рядом с капелланом, как в комнате заплакал ребенок. Вслед за маленьким заплакал и второй, постарше, они разбудили третьего, и тогда хозяйка вежливо предложила:

— Угощайтесь! А когда закипит вода, всыпьте в нее кофе! — и убежала успокаивать детей.