Святая тайна - [28]

— Тоже. Надо взять образец на анализ. Очень напоминает дерево.

Шарлотта выдвинула ящик с инструментами, достала пинцет и маленький пластиковый пузырек и начала отделять волокна от кости.

В это время Берсеи уже переходил к ногам скелета и наклонился к столу, чтобы получше разглядеть.

— Что-то заметили? — спросила она, положив на стол пузырек и пинцет.

— Взгляните-ка. — Берсеи поманил ее рукой.

Наведя резкость окуляров на область под голенью, Шарлотта увидела, что парные наборы малых и больших берцовых костей выглядели здоровыми. Но на внешней поверхности каждой стопы имелись пятна глубоких зернистых участков, будто выскобленных из костей. Две косточки левой ступни были сломаны.

— Взгляните на повреждения между второй и третьей плюсневыми костями, — заметил Берсеи. — Они аналогичны тем, что на руках.

— Такие же прожилки ржавого цвета, — добавила Хеннеси. — Определенно следы колотой раны, нанесенной металлическим предметом.

— Судя по переломам второй плюсневой кости левой ступни, это был гвоздь. Смотрите, вот здесь острие вошло в кость и расщепило ее.

Рассматривая ромбовидную отметину в середине трещины, Хеннеси вновь заметила деревянные занозы.

— Глазам своим не верю. Похоже, когда вгоняли гвоздь, с первого раза промахнулись.

От мысли, что один человек может нанести другому такую рану, Шарлотту затошнило. Какой же изверг способен на подобную жестокость?

— И произошло это, по всей вероятности, оттого, что одну ступню прибивали поверх другой, — категорично заявил доктор Берсеи.

Он обнаружил нечто необычное в области колен и переместился вдоль стола, чтобы получше разглядеть.

— Что там?

— Взгляните.

Внимательно приглядевшись к коленному суставу, Шарлотта тут же заметила повреждение.

— Боже мой…

— Разбито вдребезги, — вздохнул Берсеи. — Вы только посмотрите на разрывы хрящей и нитевидные трещины под коленом.

— Ему перебили колени?

— Вне всяких сомнений.

— У вас есть какая-то версия?

Берсеи выпрямился и поднял на лоб окуляры. Лицо его было мертвенно-бледным.

— Мне абсолютно ясно, что с ним произошло. Этот человек был распят.

17

Храмовая гора

— Полагаю, вы не думаете, что я собираюсь осквернять останки. — Глубоко оскорбленный Разак скрестил на груди руки и хмуро глядел на Бартона. — Вы совсем совесть потеряли?

— Это крайне важно, Разак. — Бартон вновь протянул ему перчатки.

Разак оттолкнул их с негодованием.

— Я вам запрещаю! — Стены гулким эхом откликнулись на его голос. — Вы обязаны получить на это разрешение ВАКФ.

В проломе показалась голова обеспокоенного Акбара. Избегая взгляда охранника, Бартон спокойно сказал:

— Мы с вами оба знаем, что это бесполезно. Ради экономии времени мы должны действовать самостоятельно, если хотим найти ответы. Именно для этого мы с вами здесь.

Все еще кипя от возмущения, Разак повернулся к Акбару.

— Все в порядке. — Он махнул охраннику, чтобы тот скрылся. Затем потер виски и повернулся к археологу. — А смысл? В этих ковчегах всего лишь кости.

— Не уверен.

— А если нет, почему ж тогда воры не прихватили и эти? — Разак показал на оссуарий.

— Мы должны удостовериться, использовать все шансы, — стоял на своем Бартон. — В создавшихся условиях единственные ниточки к разгадке мы можем отыскать только здесь. А отказ от осмотра этих оссуариев станет нашим главным упущением.

Несколько секунд в усыпальнице царила мертвая тишина.

— Ну хорошо, — сдался наконец Разак. — Только по одному. И делать это будете вы сами.

— Понял.

— Храни нас Аллах, — пробормотал Разак. — Приступайте. Делайте, что считаете нужным. — Он отвернулся.

Облегченно вздохнув, Бартон опустился на колени перед первым оссуарием, надпись на котором в переводе с древнееврейского гласила: «Ребекка».

— Только это может занять какое-то время, — предупредил он.

— Ничего, я подожду.

Протянув руки, Бартон крепко ухватился за оба края каменной крышки. Затем поднял глаза на Разака. Мусульманин по-прежнему стоял к нему спиной. Археолог задержал дыхание и осторожно сдвинул крышку.

* * *

Спустя два часа после того, как он открыл первый оссуарий, Грэм Бартон складывал на место кости, вынутые из седьмого. Подобно образцам, найденным в шести предыдущих погребальных ковчегах, эти тоже необычайно хорошо сохранились.

Хотя он не обучался судебной антропологии, на своем веку Бартон исследовал достаточное количество костей, чтобы разбираться в основах. Разумеется, имена на каждом оссуарии практически исключали сомнения в половой принадлежности, однако подсказки, которые он углядел на швах черепов, суставах и тазовых костях, привели его к определенным заключениям по поводу возраста скелетов. Четыре женщины помоложе (дочери, как он думал) умерли очень молодыми, в диапазоне от позднего подросткового возраста до чуть старше двадцати. Трое самых молодых мужчин (по той же логике — сыновей) умерли примерно тогда же. Типично для семей первого столетия: детей много, рожали их одного за другим, дабы обеспечить выживание и преемственность рода.

Пока что Бартон не нашел у их скелетов никаких явных аномалий. И никаких следов травм.

Если допустить, что это родные братья и сестры, рожденные от отца и матери, останки которых находились в восьмом и девятом оссуариях, почему все они ушли из жизни такими молодыми? Даже в первом столетии, когда средняя продолжительность жизни людей, в детстве и юности терпевших тяжелые лишения, была не более тридцати пяти лет, это казалось статистически невероятным. По сути же выходило так, будто все они умерли в один день.