Святая святых женщины - [63]

После продолжительного молчания мама огорошила меня еще одним интересным сообщением: в ближайшие дни я должна буду пойти к старшей сестре, чтобы посмотреть, как та распоряжается взятыми у мамы документами.

Сперва я наотрез отказалась выполнить этот приказ родительницы, заявив, что не желаю ходить с фонарем под глазом. Галина ведь может напасть на меня и поколотить. Чего ей стоит ударить человека? Привыкла на рынке за место драться. И с Татьяной отношения выясняет на кулаках.

— Не бойся, не тронет она тебя, — стояла на своем мама. — Вдвоем пойдем к ней. При мне она не даст рукам воли. — Чтобы убедить меня в необходимости этого мероприятия, принялась мама жаловаться мне на старшую дочь, рассказывая, что та себе позволяет в последнее время.

После того, как я уехала (в начале осени), она собрала в мамином саду все, что могли купить на рынке, продала, а выручку, как и весной, оставила себе, не дав маме из нее ни копейки, ссылаясь на то, что предстоящая свадьба ее младшей дочери потребует больших расходов. "Зажала" червонец, который раньше ежемесячно выдавала маме из своих средств, расплачиваясь за те услуги, что родители оказывали ей, пока были в силах помогать. А самое отвратительное — это то, что, снимая по доверенности какие-то суммы с Милочкиных счетов, которые перешли в собственность мамы, опять же не приносит ей ни гроша, уверяя, что этими деньгами расплатилась она за установку памятника на могиле покойной сестры. Мама просила принести хоть какую-нибудь мелочь. Ведь ей даже лекарства уже не на что купить. Но и эту заявку родительницы обнаглевшая старшая дочь не выполнила. Я заглянула в старомодный кошелек и маленький сундучок из жести, в которых всегда хранилась мамина наличность, но не обнаружила ни там ни там ни рубля.

Из всего сказанного мамой напрашивался вывод: нахальная Галина совсем зарвалась в последнее время и мне придется, чтобы пресечь ее преступные действия, вмешаться в это скандальное дело и поступить с нею очень круто, как она того и заслуживает, как обошлась я с ее дочерью, когда та, поселившись в Зимнем у меня за стеной, попыталась отнять жилье у человека, пустившего ее, по доброте своей, к себе на квартиру. Затем стали мы с мамой обсуждать, что подарим Алле в день ее вступления в брак. Но лишь только коснулись этой темы, лицо моей подружки сделалось скучным и отчужденным, прямо-таки неживым. И до меня сразу дошло: старушка вообще ничего не желает дарить дочери плутовки, обчистившей родную мать. И на празднество это, наверное, не пошла бы, представившись больной, если бы я не приехала. Но ради того, чтобы меня на этот вечер сводить, решила она, привыкшая уступать настырной Галине, сделать и на сей раз ей послабление.

— Ладно, — сказала она безрадостным тоном человека, смирившегося с неизбежным, — пойдем в гости. И подарю я внучке, так уж и быть, пуховый платок, — она его достала из трехстворчатого гардероба и показала мне, раскинув на спинке диван-кровати. Это была та самая шаль, которой мы чуть не лишились во время переезда, совсем новая, неношеная, но уже распушившаяся и очень красивая. Оренбургский пуховый платок…

— Это будет чудесное подношение! — заверила я маму. А спохватившись, добавила:? Но ведь нужно второе. Мы же вдвоем явимся к Галине.

Но лишь только я это произнесла, мама опять рассердилась и выложила сгоряча то, что не собиралась говорить:

— Эта бесстыдница, Галька, так и заявила: "Если Юлька тоже мечтает на свадьбе погулять, пусть гонит еще один презент". — И мама со всеми подробностями пересказала состоявшийся между нею и старшей дочерью разговор: "Я у нее пытаю, на какие, мол, шиши она, ты то есть, эти самые "брезенты" должна покупать? Пенсия у нее всего на двадцатку моей побольше. И летела она сюда не бесплатно. И назад тоже надо будет лететь. А мерзавка эта свое доказывает: никто, дескать, любимицу твою сюда не звал".

Обидно мне было, признаюсь, услышать эти слова. Ведь именно Галина, задумав с моею помощью выманить у мамы ее земельный участок, заставила меня прилететь в Летний, лишний раз потратившись на самолет в такое время, когда в саду делать нечего и жить там нельзя. Маме ничего этого говорить я не стала, чтобы ее не расстроить. Ответила вот что:

— Галина, правда, не звала меня. Но Аля ведь приглашала. Однако, ничего не поделаешь. Придется, видно, мне смириться с отказом.

А мама, уловив в голосе моем нотки возмущения и негодования на Галину, сама на нее негодуя, принялась меня утешать:

— Не горюй! Выкрутимся как-нибудь. Раздобудем "савинир" для Али. И вместе пойдем на гулянку…

Тут в комнату, где мы сидели с мамой, заглянула Лида и, проворчав что-то себе под нос, дала понять, что время, отведенное Родькой нам на свидание, истекло. И я, попрощавшись с родительницей, ушла.

На другой день, порывшись в ящиках ее шкафов, нашли мы с мамой то, что искали? завернутый в пожелтевшую от времени газету комплект постельного белья: пододеяльник, простыню и наволочку, вещи в то время сверхдефицитные.

— Ну вот, — удовлетворенно улыбнулась старушка, — теперь все будет в порядке.

Когда я собралась уходить, проводив меня до порога, она осведомилась, понизив голос: