Святая ночь - [201]
Служка распахнул дверь, и двое добровольных помощников наполовину вытолкнули, наполовину вынесли негра на улицу. У церкви стояло несколько любопытных. Скоро собралась целая толпа.
— Я задал бы тебе хорошенько, только бы услышать, как ты завопишь! — крикнул первый мужчина.
— Что случилось? — зашумели в толпе. — Что здесь произошло?
— Да вот этот проклятый ниггер хотел устроить скандал во время богослужения!
Негр молчал, но глаза его были полны слез. Какая-то женщина подошла к нему и плюнула в лицо.
— Мерзкий бродяга! — прошипела она. — Всех вас надо перевешать.
Толпа подступала все ближе.
— Давайте-ка возьмемся за него! — крикнул кто-то. — Вымажем дегтем и вываляем в перьях!
— А что, так ему и надо. Черт бы побрал этот вонючий сброд.
Но тут подбежали двое полицейских с дубинками и пистолетами. Они пробились через толпу, вывернули негру руки и ловко запихнули его в полицейскую машину. В этот же вечер он предстал перед судом, был обвинен в оскорблении святого храма, богохульстве и единодушно приговорен к смертной казни.
Вечером палач рассказывал жене:
— Странный какой-то тип. На суде не вымолвил ни единого слова. Только стоял и смотрел, а глазищи влажные, как у собаки. Да он по-моему, и не негр. Наверно, мулат. Но ты посмотрела бы на его руки! На ладонях глубокие раны, как от гвоздей. Жалко даже, черт его побери.
Джеймс Планкетт
ДЖЕЙНИ-МЕРИ
Перевод М. Загота
— Опять девчонка Карти пришла, можешь не открывать. На этой неделе уже два раза являлась — хорошего понемножку.
А те кто отвечал на стук, встречали ее сурово. В полуоткрытую дверь высовывались сердитые и недовольные лица. Скажи маме, пусть отправляет тебя в школу, возмущались они, а то взяла моду — посылает ребенка попрошайничать. У них своих ртов хватает, дай бог свою ораву прокормить, вон их сколько!
Здесь же, на Николас-стрит, была школа, и дети с ранцами уже шли на занятия. Чей-то ранец раскрылся, и Джейни-Мери увидела несколько книжек, завернутый в бумагу завтрак, бутылку молока. Школа… Исчерканная непонятными знаками доска, Джейни-Мери запинается, что-то мямлит, ухмыляющиеся лица ребят…
Иногда в школу приходил отец Бенедикт. Он задавал вопросы по катехизису и угощал детей конфетами. У этого громадного человека было больше чутья, нежели интеллекта, а к детям он питал больше любви, чем к наукам. Как-то раз он обратил внимание на Джейни-Мери — она сидела за последней партой одна. И вдруг над ней нависла его массивная фигура. На парту легли конфеты в бумажках.
— Как тебя зовут, дитя мое?
— Джейни-Мери Карта, отец мой.
— Я отец Бенедикт из ордена августинцев. Где ты живешь?
Отец Бенедикт протиснулся под крышку парты и сел рядом с ней. И Джейни-Мери сразу стало спокойно и тепло. Она без запинки ответила:
— В домах Каннинга.
Он принялся ее расспрашивать, а учительница, несколько смущенная его присутствием, продолжала вести урок.
— Значит, твой папа работает на скотобойне?
— Нет, отец мой, папа умер.
Отец Бенедикт кивнул и потрепал ее по плечу.
— Мы должны с тобой подружиться, Джейни, — сказал он. — Давай попросим твою маму, чтобы она чаще посылала тебя в школу, а?
— Давайте, отец мой.
— Тогда мы сможем видеться чаще, верно?
— Верно, отец мой.
— Ты всегда будешь ходить в школу?
— Я бы хотела, отец мой.
Они разговаривали еще какое-то время, сидя в неудобных позах за партой, так что головы их почти соприкасались. Прощаясь, он дал ей еще несколько конфет. Позже учительница в наказание забрала их у Джейни-Мери и раздала в награду хорошим ученикам.
Теперь она стояла и думала об отце Бенедикте; отвлек ее нищий старик, проходивший мимо:
— Ты плачешь, девочка? Что случилось?
Джейни-Мери подняла голову и с открытым ртом уставилась на него — она и не думала плакать. У горбуна нищего был нос картошкой, башмаки просили каши. А вокруг на улице — лес ног: рабочие не спеша направлялись на заводы и фабрики, какие-то пожилые женщины семенили из церкви после мессы.
— Ты вроде не в себе, малышка, — сказал нищий. — Тебе что, плохо?
— Нет, мистер, — с удивлением ответила она. — Я иду в монастырь святого Николая, может, там будут давать хлеб. Меня мама послала.
— Поздненько она тебя послала. Монахи вот-вот уйдут молиться.
И тут же, словно услышав эти слова, колокол в августинском мужском монастыре пробил три раза. Долгий раскатистый звон поплыл над пульсирующей улицей, и люди останавливались, снимали шапки и крестились.
Джейни-Мери быстро глянула вверх. Над высокими домами поблескивал купол церковной колокольни, на фоне высвеченных солнцем облаков летел по небу тонкий позолоченный крест.
Утром мать напутствовала ее:
— Ищи, моя милая, ищи, и воздастся тебе за усердие твое. А уж если совсем не повезет, иди к монастырю святого Николая — там сегодня раздают благословенный хлеб.
