Святая мгла (Последние дни ГУЛАГа) - [6]

Вечером, во время построения на плацу и переклички, Гриша всегда смотрел вверх. Обычно, как только заключенные собирались, на крышу барака слетались голуби и начинали ворковать – и Гриша смотрел на них теплым и влажным взглядом. Он был всеядным обжорой. Поэтому, когда прошел слух, что Гриша убил и съел голубя, это никого не удивило. Интересны были лишь технические детали – как он подкрался, чем убил, как обработал и, в конце концов, когда зажарил или сварил голубя, вообще – зажарил или сварил или сначала сварил, а потом зажарил? – которые так и остались невыясненными. Одна часть зоны случившееся осмыслила как очередное проявление естественного инстинкта самосохранения, спасения жизни, а вторая, более интеллектуальная часть, как один из новых признаков духовного падения человека. Главное, ни одна часть не сочла, что за содеянное Гришу следовало наказать. Так все полагали до того, как прославленный украинский социалист Фридрих (Фред) Анаденко, автор известной антисоветской книги «От Ленина до Брежнева», не вызвал на вечернюю беседу нас – надежный, по его представлению, состав так называемых «посвященных» – и во время групповой прогулки взад-вперед по двору зоны с выражением и с надлежащими ударениями не прочел своего письма, которое он написал генеральному прокурору Советского Союза:

«Генеральному прокурору СССР

Рекункову Александру Михайловичу

Товарищ Генеральный прокурор Союза Советских Социалистических Республик Александр Михайлович!

Доводим до Вашего сведения, что заключенный Григорий Зиновьевич Фельдман в учреждении ЖХ 385 / 3–5 беззаконно похитил и съел голубя либо голубей (количество жертв не установлено). Это недопустимо, так как общеизвестно, что голубь – символ мира. Исходя из вышесказанного, прошу Вас незамедлительно принять соответствующие меры.

Без уважения,

несправедливо приговоренный

политический заключенный

Фридрих Филиппович Анаденко»

Прогулочное обсуждение открыл Поляков, который, хотя и одобрил смелое «без уважения», затем с нескрываемой иронией заявил, что, возможно, генеральный прокурор Рекунков не согласен с тем, что голубь – символ мира, поскольку это берет начало в Библии, а у товарища Рекункова, истинного марксиста, коммуниста и социалиста (на этом слове Поляков сделал особый акцент, так как приверженность Анаденко к социализму ему, как истинному либералу и демократу, была не по душе), должны быть конфликтные отношения с Библией. Математик-тополог, полиглот и вообще умник Вадим Янков заявил, что люди только и делают, что едят символы, ведь корова, свинья, овца, птицы и рыбы в разных культурах несут разную символическую нагрузку – и тут Янков вздумал было проявить свои безбрежные знания, но в это время Анаденко, рассердившись на нас, наклеил дрожащей рукой марку на конверт и демонстративно опустил письмо в висевший на стене административного корпуса почтовый ящик. Моим последним комментарием было, что нам не следовало оставлять без внимания бескорыстный поступок Анаденко, так как он на общественное дело пожертвовал целую марку. Конверт и марка в политической зоне являлись предметами чрезвычайно дефицитными, поэтому мой скромный комментарий опытные заключенные восприняли положительно.

Мы не знаем, дошло ли письмо Анаденко до адресата, но съедение символа мира запросто сошло с рук Грише Фельдману. Его гастрокулинарная эпопея на том не завершилась. Фельдман был профессиональным электриком и без конца чинил электропечку, которую устанавливал в конце умывальни с восемью кранами, прозванной «курилкой», и которой пользовалась вся зона, пока ее руководству не взбрело в голову надолго убрать это изобретение современного Прометея, заботившегося о сокамерниках.

Как-то раз, когда в преддверии Нового года существующие в зоне отдельные кулинарно-гастрономические группировки (неформальные группы заключенных, ведущих общее гастрономическое хозяйство, среди них еврейские кибуцы, Христофед – Христианская федерация народов Южного Кавказа, Литовско-латвийская «Уния» и украинское «Сходство») производили инвентаризацию собственных пищевых ресурсов, сырой и готовой продукции, у одного из членов Христофеда, Рафаэла Папаяна, оказалась привезенная его женой на последнюю встречу (полтора года тому назад) целая двухлитровая банка овечьей каурмы (рагу). Каурма, дожидаясь своей очереди, чин чином хранилась на общем складе, в так называемой «каптерке». Наступил конец и этому бесконечному ожиданию, и пришло время каурмы. Члены федерации: Бердзенишвили, Лашкарашвили, Хомизури, Алтунян и Папаян – в ожидании гастрономического чуда присутствовали на церемонии открытия каурмы. У двухлитровой банки была крышка с резьбой, и как только Папаян с третьей попытки смог повернуть ее, банка начала нехорошо бурчать, и вскоре барак наполнился таким запахом, что ветеран Отечественной войны, немецкий полицай и бывший Герой социалистического труда СССР Верховин крикнул: «Внимание! Иприт! Газовая атака! Все на выход!» – и весь барак высыпал во двор.

Последним из барака вышел Гриша с банкой каурмы в руках и спросил нас, кавказцев: «Что вы собираетесь делать с этим, выбросить, что ли?» – и, получив утвердительный ответ, с банкой в руках направился в «курилку», то есть к своей электрической печке. За этим последовал поспешный вылет из «курилки» нескольких заключенных. Гриша заявил, что его печка обеспечивает четыреста градусов и убивает все бактерии – не то что овечью каурму. Он целый час кипятил смрадную каурму, затем вынес кастрюлю, сел за стол посреди двора и на глазах у всей зоны методично и преспокойно умял ее всю. Никто в радиусе тридцати метров, даже администрация зоны, не решился приблизиться к каурме с отравляющим запахом. Я почти уверен, что в связи с эпизодом с каурмой Фред Анаденко с очередным письмом и без уважения обратился к генеральному прокурору, однако ознакомиться с этой новой жалобой он нам уже не предлагал.