Святая Мария - [15]

По мере приближения рокочущий гул стал различимо распадаться на звук отдельных залпов, то громких большими калибрами, то потише от средних калибров, в сражении броненосных сил места для противоминных калибров нет. По сложившейся схеме боя мы подходили по кратчайшему пути со стороны не совсем тыла японцев, а чуть с юга. Клёпа показывала, что развившие на эмоциональном подъёме максимальную скорострельность японцы добились уже немалых результатов, головной "Ретвизан" казалось пылал весь, по крайней мере вся палуба была окутана чёрной пеленой дыма и в ней мелькали всполохи языков пламени, можно было бы подумать, что броненосец уже погиб, ведь не может в таком пекле остаться ничего живого, но не меньше трёх его орудий продолжали выплёвывать прямо из огня в японцев свои снаряды. "Пересвет" Ухтомского выглядел гораздо лучше и огонь вёл активнее, но у него пылала корма, а вместо задней трубы дым валил кажется из всех надстроек.

Так же немало досталось "Цесаревичу", хотя на вид меньше, чем "Полтаве" Моласа, которая потеряла переднюю мачту и сейчас то ли вышла из боя, чтобы потушить пожары, то ли потеряла ход, и поэтому оказалась позади остальных, и в бою участвовала, изредка огрызаясь носовой башней. Пожары, а значит, попадания были и у двух оставшихся наших броненосцев, из крейсеров заметно горел только флагманский "Баян". Вспомнив про японские миноносцы, я обнаружила их значительно южнее, и с них видимо так увлечённо наблюдали за сражением, что совершенно не обратили внимания, что уже случилось с опекаемым караваном. Не рвались они и приближаться к битве мастодонтов, где летают такие убедительные калибры, и можно получить как от чужих, так и от своих. С учётом увиденного отдала приказ Волкову, что если я не смогу, то ему задача выходить из боя и догнать и уничтожить или качественно рассеять миноносцы, ведь до темноты осталось часа три, и не нужно, чтобы в темноте они смогли атаковать наши побитые корабли.

Из того, что видела с высоты, Камимура всё-таки навязал свой рисунок боя. Видимо после взрыва на "Победе" Макаров отдал приказ на поворот "все вдруг" и идти на сближение, после которого уже, видимо, не очень управляясь, эскадра после сближения оказалась на параллельном курсе с японцами, и теперь шла на дистанции меньше тридцати кабельтовых и тупо обменивалась ударами своих главных калибров, выясняя, кто выдержит дольше. Японская эскадра почти сохранила строй линии, а вот наш строй развалился и сражение всё больше напоминало свалку. Против "Ретвизана" и "Пересвета" были три асамоида и "Фусо", два из которых больше стреляли по малому флагману. Вообще, создалось впечатление, что Камимура отдал приказ выбивать всех флагманов. Против трёх остальных наших броненосцев, "Полтава" из боя почти выпала, были четыре японских броненосца и два явно насели на "Петропавловск". Наши крейсера линии в этих манёврах оказались чуть позади и хоть вели огонь, но полностью в бою не участвовали, да и сложно им было вернуться в строй, оказавшись позади построения.

К моменту нашего подхода, броненосцы бились в клинче уже больше получаса, а с начала боя прошло уже больше полутора часов. На подходе я ещё решала для себя, что же мне выбрать, попытаться повторить свою атаку броненосцев как в первый день войны или выбрать что-то другое? При этом придётся атаковать с тыла, где орудия в бою не задействованы, так что огонь всей эскадры обеспечен, а без зеркальной плоскости и при моих усечённых возможностях это фатально с гарантией. Геройски погибнуть совсем не хотелось, не в плане "геройски", а в смысле "погибнуть"! Но не давало принять решение даже не это, шансов пройти всю линию, чтобы разложить по одной все наши торпеды у нас не было, японские броненосцы выглядели гораздо свежее и не факт, что два, а если повезёт – три, решительно потопленных японских корабля гарантируют нашим безоговорочную или вообще победу. Возникло стойкое ощущение, что наши после взрыва "Победы" надломились, несмотря на бывший подъём и порыв после нападения на Машеньку в Артуре. Так что нужно было придумывать что-то не такое красивое и жертвенное, но более эффективное в данной ситуации, а мы уже приблизились на четыре мили, и подошло время принимать решение, я уже приготовилась отдать приказ на атаку, и передать управление Николаю, когда почувствовала, что могу дотянуться до летающих в бою снарядов и уже не раздумывая я отдала приказ Николаю, идти вдоль строя не приближаясь и продержаться как можно дольше, сама проваливаясь в ускорение…

Я потянулась и подхватила две первые болванки наших главных калибров и с удовольствием всадила один в носовую башню, второй в рубку, но эти два застранца вломившись, как велено, взрываться не пожелали. Поэтому два других, только один оказался триста пять миллиметров, второй восьмидюймовый похоже прилетел с "Рюрика" или "Княжны Марии", я не просто всадила в боевую рубку японца и в бортовой каземат, но и проконтролировала подрыв, удовлетворённо заметив, что каземат вскрыло как лопнувшую в костре консервную банку, в боевой рубке нечему было детонировать, поэтому там просто полыхнуло и из смотровых щелей повалил дым. Ещё два шестидюймовых я всадила в носовую башню, хоть пришлось довольно круто менять их траекторию, и хоть внутри рвануло, но видимо подготовленные снаряды уже все расстреляли и глобальной детонации не случилось. Один двенадцатидюймовый пошёл в глубину машин и рванул там в потрохах, а другой вывел из стоя кормовую башню и я переключилась на второй в ряду броненосец. Где удачно захватила двенадцатидюймового бронебойного поросёнка и внесла его в кормовую башню, от чего у неё вылетела выбитая взрывом крыша. А подлетающие два шестидюймовых снаряда втолкала в шахту открывшегося взгляду снарядного лифта, где наконец удалось вызвать детонацию снарядов с шимозой и на корме второго броненосца открылся огненный гейзер, на который смотреть не было времени и я уже разбиралась с третьим бронированным утюгом, здраво решив, что после такого фейерверка второго из списка проблем можно вычёркивать. Подхваченные, как по заказу подлетавшие два двенадцатидюймовых бронебойных красавца легли и под моим контролем взорвались, первый сорвал с погона носовую башню, второй разворотил два бортовых каземата и вызвал там бушующий огненный ад. Подхваченный шестидюймовый снаряд не так красиво, но взорвался внутри кормовой башни, что можно считать качественным выведением из строя его артиллерии.