«Святая инквизиция» в России до 1917 года - [62]
3. По «Правилам», все верующие обязаны были входить в состав общины, записываясь по метрическим документам. Это противоречило по крайней мере формальному духу Указа, объявлявшего свободу собраний.
4. На местах разного рода полицейские и административные чины по своему усмотрению решали: разрешать или закрывать молитвенные дома верующих. Съезд предлагал, чтобы спорные вопросы решались открытым законным путем — через суд.
5. «Правила» предписывали обязательно подпись пятидесяти лиц–учредителей. Съезд предлагал уменьшить эту цифру, так как не в каждом селе найдется столько человек, изъявивших желание взять на себя ответственность.
6. Обязательным условием — по «Правилам» — был возрастной ценз в 25 лет для лиц–учредителей. Съезд предлагал возраст в 21 год, когда человек признавался совершеннолетним.
7. Женщинам не разрешалось быть в числе учредителей. Съезд и это оспаривал. И лишь в Разъяснении МВД от 29 октября 1908 г. за № 22436 было дано согласие, что «женщины и члены одного и того же семейства не исключаются из числа лиц, которые могут подписывать заявление об образовании общин» [412].
«Пояснительную записку» подписали 64 человека, в числе которых были и юристы. Но не стоит благодушествовать и полагать, что правительство с охотой прислушивалось к пожеланиям неправославных христиан. Пересмотры законов, конечно, делались, но ведь «этим пересмотром и занялись те самые чиновники, которые прежде установили законы, нарушающие свободу веры» [413].
С. Мельгунов, процитировав статью 90 из СЗРИ (см. примеч. 207), рассуждает:
«Вызванный для беседы по вопросам веры, если вздумает чистосердечно и открыто говорить о том, как понимает он христианское учение, как понимает он заповеди Христа и Евангелие, может подвергнуться за это наказанию… Что же получается? Закон дозволяет переходить из одного христианского вероучения в другое; следовательно, православный, признавший правильным другое учение, может сделаться его последователем; тот же, кто дал сочинение, излагающее учение, не согласное с правилами господствующей церкви, будет подвергнут за это наказанию» [414].
Прежняя практика продолжалась. А. А. Соколов приводит почти дословно одну из статей СЗРИ и делает свое замечание: «Подлежит наказанию (арестом) так же и тот, кто принимает православного в свое исповедание по обрядам своей веры» (из Устава по иностранным вероисповеданиям); а за обращение в православие из других исповеданий правительство награждало ревнителей орденами» (см. примеч. 223).
Но может быть, все дело было лишь в том, что никакую машину нельзя в одно мгновение остановить? Может, законодатели просто не успели, не проявили расторопности, хотя и осознавали необходимость свобод для всех без лицеприятия?
В «Церковных Ведомостях» (1908, № 1) были опубликованы рассуждения о законопроектах, касающихся осуществления свободы совести; речь шла об Определении Св. Синода от 15–21 декабря 1907 года за №8198.
Вначале цитируется статья 70–я с напоминанием о наказаниях:
«Только одна господствующая церковь (православная) имеет право убеждать последователей иных христианских исповеданий и иноверцев к принятию ее учения о вере, а всякое совращение православных лицами других вер и препятствования принятию православия воспрещаются в караются уголовными законами — ст. 82, 33, 95 Уголовного Уложения» [415].
Затем Синод излагает свою позицию, рассуждая о Манифесте 17 апреля 1905 г.:
«По убеждению Св. Синода, предоставление всем вероисповеданиям одинакового права пропаганды тяжело отразится на многих слабых верою и некрепких волей, кои, поддавшись действию мер, предпринимаемых совратителями, могут оказаться потерянными для спасения… Посему Св. Синод… считает своей священной обязанностью настаивать на том, чтобы все существующие ныне в Российской Империи преимущества Православной Церкви были неизменно сохранены за нею и впредь, и чтобы право свободного распространения своего учения принадлежало только одной Православной вере, а всем остальным исповеданиям и вероучениям было дозволено принимать в свои недра лишь лиц, по собственному побуждению к ним приходящих. Сверх того, Св. Синод находит, что в целях наивящего охранения достоинства Православной Церкви и ее служителей от нападок, оскорблении и издевательств, в наше законодательство должны быть введены ясные и определенные постановления, карающие таковые действия, проявляемые как устно, в письме и печати, так и через посредство театральных и иных зрелищ» [416].
Эта цитата дает пищу для размышлений. Синод прямо признает, что многочисленные чада православной Церкви верой своей слабы и некрепки волей. Но что же мешало господствующей Церкви в течение девяти веков (!) укрепить своих пасомых в вере, так чтобы они могли и устоять в ней? Далее: Синод настаивает, что прозелитизмом имеет право заниматься только одна православная Церковь. А иные христиане? — К ним пусть приходят лишь те лица, которые хотят этого по собственному побуждению. Но кого это можно было привлечь насильно, да еще при враждебных законах? И главное — откуда должны были прийти обращаемые «по собственному побуждению»? Не из Персии же, конечно. Но если они из России, то это грозило нарушением Закона, ибо совсем нетрудно обвинить ту или иную неправославную христианскую общину в совращении из православия.
Что же означает понятие женщина-фараон? Каким образом стал возможен подобный феномен? В результате каких событий женщина могла занять египетский престол в качестве владыки верхнего и Нижнего Египта, а значит, обладать безграничной властью? Нужно ли рассматривать подобное явление как нечто совершенно эксклюзивное и воспринимать его как каприз, случайность хода истории или это проявление законного права женщин, реализованное лишь немногими из них? В книге затронут не только кульминационный момент прихода женщины к власти, но и то, благодаря чему стало возможным подобное изменение в ее судьбе, как долго этим женщинам удавалось удержаться на престоле, что думали об этом сами египтяне, и не являлось ли наличие женщины-фараона противоречием давним законам и традициям.
От издателя Очевидным достоинством этой книги является высокая степень достоверности анализа ряда важнейших событий двух войн - Первой мировой и Великой Отечественной, основанного на данных историко-архивных документов. На примере 227-го пехотного Епифанского полка (1914-1917 гг.) приводятся подлинные документы о порядке прохождения службы в царской армии, дисциплинарной практике, оформлении очередных званий, наград, ранений и пр. Учитывая, что история Великой Отечественной войны, к сожаления, до сих пор в значительной степени малодостоверна, автор, отбросив идеологические подгонки, искажения и мифы партаппарата советского периода, сумел объективно, на основе архивных документов, проанализировать такие заметные события Великой Отечественной войны, как: Нарофоминский прорыв немцев, гибель командарма-33 М.Г.Ефремова, Ржевско-Вяземские операции (в том числе "Марс"), Курская битва и Прохоровское сражение, ошибки при штурме Зееловских высот и проведении всей Берлинской операции, причины неоправданно огромных безвозвратных потерь армии.
“Последнему поколению иностранных журналистов в СССР повезло больше предшественников, — пишет Дэвид Ремник в книге “Могила Ленина” (1993 г.). — Мы стали свидетелями триумфальных событий в веке, полном трагедий. Более того, мы могли описывать эти события, говорить с их участниками, знаменитыми и рядовыми, почти не боясь ненароком испортить кому-то жизнь”. Так Ремник вспоминает о времени, проведенном в Советском Союзе и России в 1988–1991 гг. в качестве московского корреспондента The Washington Post. В книге, посвященной краху огромной империи и насыщенной разнообразными документальными свидетельствами, он прежде всего всматривается в людей и создает живые портреты участников переломных событий — консерваторов, защитников режима и борцов с ним, диссидентов, либералов, демократических активистов.
Книга посвящена деятельности императора Николая II в канун и в ходе событий Февральской революции 1917 г. На конкретных примерах дан анализ состояния политической системы Российской империи и русской армии перед Февралем, показан процесс созревания предпосылок переворота, прослеживается реакция царя на захват власти оппозиционными и революционными силами, подробно рассмотрены обстоятельства отречения Николая II от престола и крушения монархической государственности в России.Книга предназначена для специалистов и всех интересующихся политической историей России.
К трехсотлетию воссоединения Украины с Россией.
В книгу выдающегося русского ученого с мировым именем, врача, общественного деятеля, публициста, писателя, участника русско-японской, Великой (Первой мировой) войн, члена Особой комиссии при Главнокомандующем Вооруженными силами Юга России по расследованию злодеяний большевиков Н. В. Краинского (1869-1951) вошли его воспоминания, основанные на дневниковых записях. Лишь однажды изданная в Белграде (без указания года), книга уже давно стала библиографической редкостью.Это одно из самых правдивых и объективных описаний трагического отрывка истории России (1917-1920).Кроме того, в «Приложение» вошли статьи, которые имеют и остросовременное звучание.