«Святая инквизиция» в России до 1917 года - [61]

Материалов Предсоборное Присутствие (затем Совещание) собрало много, заседаний и дебатов было тоже немало. И все это длилось вплоть до октября 1917 г.; Николай II так и не созвал Собор.

Многие увидели в Манифестах зарю свободы. В. Розанов назвал это «благословенной веротерпимостью» (см. примеч. 371). Журналист С. Мельгунов в книге «Свобода веры в России» писал:

«И по всей России раздался громкий, единодушный крик — свобода совести! Пусть каждый думает и верит так, как ему это повелевает его личная совесть, пусть каждый открыто проповедует свое учение и выясняет, на чьей стороне истина. Все русское общество требовало, чтобы в делах веры не применялось насилие, чтобы были уничтожены позорные монастырские тюрьмы, чтобы тысячи пострадавших невинно за свои религиозные убеждения получили немедленное прощение, чтобы государство не вмешивалось в дела веры и предоставило каждому по своему усмотрению верить или не верить, по своему желанию присоединяться к любой религии» [407].

Г. М. Калинин:

«Великое «ныне отпущаеши» произнес 17 апреля и народ русский в лице миллионов его простолюдинов литовских, польских, латышских и всяческих других (не забудем и самих русских. — А.Б.), а за спиною их и все русское образованное, книжное и пишущее общество. Боже, вспомни только, сколько мук положено за это! Сколько разбито сердец об эту стену…» [408].

А. Карташев:

«Началось то, о чем наша Церковь втайне вздыхала целых двести лет и особенно за последнее столетие… Вздыхала, но не в силах была ничего предпринять для изменения создавшихся отношений, потому что слишком глубоко дисциплинировала себя в сторону послушания интересам государственным, точнее, государственным чиновникам» [409].

Руководитель евангельских христиан И. С. Проханов говорил о дарованной верующим свободе, которая

«есть результат страданий тех, кто томился в тюрьмах и ссылках, и результат молитв многих лет. Мы с радостью пожали то, что долгие годы сеяли со слезами» [410].

Но недолго длились восторги. Уже у С. Мельгунова в той же книге звучат ноты разочарования:

«Манифестом 17 апреля 1905 г. в России была провозглашена, наконец, столь ожидаемая веротерпимость… Но свободы совести, полной свободы веры все же этот манифест не дал.

Только тогда, когда церковь сделается совершенно независимой от государства, когда правительство перестанет опекать совесть русских граждан, когда признает веру делом внутреннего убеждения, только тогда у нас будет провозглашена действительная свобода совести» [411].

В чем дело? Неужели неблагодарному народу было мало провозглашенной веротерпимости? Оказывается, косметический ремонт и реконструкция — не одно и то же. В стране не было равенства перед Законом и сохранение всех преимуществ за государственной Церковью влекло за собой те же самые проблемы.

Мы не случайно выше цитировали статьи СЗРИ в редакции и издании 1906 г. Мы подробно комментировали законы, относившиеся к периоду «до Манифестов», для того чтобы понять всю глубину бесправия и угнетения неправославных христиан. Что–то менялось, что–то добавлялось или убавлялось, но многое оставалось и не отменялось. Этот год издания мы взяли специально, чтобы не было впечатления, будто Манифесты и Указы положили конец беззаконию.

Декларируя на весь мир многие свободы, не сделали основного — не пересмотрели уголовное и гражданское законодательство. И получалось: россияне, с радостью воспринявшие царское уверение, что отныне их не будут преследовать за уклонение от православия, искали и находили себе иные христианские Церкви — и снова подвергались штрафам, арестам, лишению всех прав состояния, ссылкам.

Буквально через несколько месяцев после выхода Указа от 17 октября 1906 г. и «Правил», приложенных к этому Указу, вышла в свет «Пояснительная записка Съезда отделившихся от православия сектантов–баптистов и евангельских христиан, состоявшегося в городе Петербурге в январе 1907 г. о желательных изменениях в статьях «Правил», приложенных при Высочайшем Указе 17 октября 1906 г.». Поправки предлагались по 23–м статьям. Обратим внимание на некоторые из них.

1. В «Пояснительной записке» задается вопрос: «Что такое исповедание веры»? Министерские чиновники требовали таковое от отделившихся от православия как условие для разрешения регистрации общин. Но, во–первых, единой формулы вероисповедания предложено и не было, а во–вторых, пытаться подогнать всех многочисленных инаковерующих (инославящих) христиан под какую–то одну формулировку — значит, породить вновь множество неприятностей.

2. В «Правилах» для каждой местности предполагался для проведения молитвенных богослужений христиан, вышедших из православия, «дом» или «помещение». Съезд обращает внимание, что это тоже уже создавало нежелательные инциденты, так как «дом» обозначался в единственном числе, а это давало чиновникам повод отказывать в признании существования других «домов» или «помещений», потому что потребность часто была не в одном только доме в данной местности. И люди, собиравшиеся на молитвенные богослужебные собрания, задыхались в буквальном смысле, потому что имели право находиться только в одном доме. Открывать же окна и двери было нельзя — продолжали ведь существовать статьи СЗРИ, которые преследовали за «возбуждение».