Священный меч Будды - [10]
— Маринованные мыши! Чтобы я стал есть собак!
— Молодая собачка — блюдо деликатное, это все равно что молочный поросеночек, — добавил поляк. — Смотрите сюда, сэр Джеймс, вот пирог из тертых раков, а вот эти рыбьи плавники только того и ждут, чтобы их пропустили через американский желудок.
— Что вы сказали?! — воскликнул Джеймс вне себя. — Маринованные мыши, собаки, жареные кузнечики, рыбьи плавники… Но ведь это стряпня самого Вельзевула.
— Вовсе нет, друг мой, — сказал капитан. — Ну же, попробуйте это блюдо, я первый подам пример.
Он придвинул к себе миску, наполненную фрикасе из жинь-дзенга, и стал уничтожать его с большим аппетитом. Поляк накинулся на рыбьи плавники, а гребцы, Луэ Коа и Мин Си, налегли на жареных кузнечиков.
Американец смотрел на них, не решаясь сам поднести ко рту кусочек совершенно незнакомого ему блюда.
— Ну, Джеймс! — сказал капитан. — О чем же вы думаете? Эта стряпня восхитительна.
— Джорджио, я голоден, как волк, но я не могу решиться взять в рот собачье мясо или маринованных крыс.
— О, какой вы разборчивый!
— Я разборчивый?! — вскричал американец, стуча кулаком по столу так, что запрыгали тарелки. — Неужели вы меня таковым считаете? Разборчивый! Янки, прозываемый полулошадью, полукрокодилом!
— Крокодилы не стали бы так долго думать, — сказал поляк, смеясь.
— Ты думаешь, мальчик? Если это правда, я не хочу отставать от крокодилов.
Он схватил огромную ложку, лежавшую в миске, полной зеленого соуса, и яростно налег на все блюда, не щадя ни жареных кузнечиков, ни фрикасе, ни рыбьих плавников, ни каштанов, ни корешков, ни штуфада, обильно поливая все это соусом и сам-шиу, крепким ликером — экстрактом из перебродившего проса.
Менее чем в двадцать минут этот новый Гаргантюа уничтожил все, что было подано на стол, буквально вылизывая тарелки своим не очень-то деликатным языком.
— Думаю, что и сам крокодил не сделал бы большего, — скромно заметил он, видя, что больше уничтожать уже нечего. — По правде говоря, вся эта стряпня довольно-таки вкусна!
Они очень весело провели вечер за чашкой цветочного чая и трубкой. В десять часов путешественники разошлись по отведенным им комнатам, а гребцы вернулись на джонку.
Осмотрев предварительно стены с большим вниманием, дабы убедиться, что в них не проделано секретных проходов, и забаррикадировав дверь с целью оградить себя от какой-нибудь дикой китайской выходки, наши путники растянулись на ложе, сделанном из простых тростниковых плетенок, с подушками из тончайшего камыша, дающего приятную прохладу.
Несколько минут спустя трое белых и Мин Си храпели так страшно, что даже стены вздрагивали.
V. Сицзян
На следующий день, едва только первый солнечный луч проник сквозь занавеску, капитан вскочил со своего ложа, готовый дать сигнал к отъезду. Видя, что спутники его еще спят, он открыл окно, чтобы бросить взгляд на окружающую местность Солнце, необыкновенно быстро выкатывавшееся из-за далекой цепи гор, поливало плодоносные земли Небесной империи целым дождем огненных лучей, сверкавших на темной зелени кустов и плантаций.
Река Сицзян, питаемая Бэйцзяном, направляясь с запада на восток, величественно протекала между густыми кустарниками бамбука, индиго, тамаринда, шелковицы и мангостана, орошая своими водами не одну хорошенькую деревушку со стенами, расписанными ярко-красными цветами, и с крышами, отделанными золотистым фарфором.
Капитан взглянул также и на джонку, которая своим белым парусом и мачтой особенно красиво выделялась на этом фоне. Гребцы еще спали, но хозяин гостиницы был уже на ногах, и его болтовня со слугами слышалась уже давно.
— Отлично! — пробормотал Джорджио.
Повернув голову внутрь комнаты, он свистнул. Поляк и китаец мгновенно вскочили. Американец потянулся и сладко зевнул.
— Поспешим, друзья! — сказал капитан. — Сегодня мы поплывем по Сицзяну.
— По Сицзяну! По Жемчужной реке! — вскричал янки, потирая руки. — Я наловлю там жемчуга и разбогатею.
— Не надейтесь, Джеймс: там жемчуга совсем нет.
— Ни за что не поверю! Неужели китайцы зря прозвали эту реку Жемчужной?
Забрав оружие и припасы, наши искатели приключений спустились вниз. Хозяин гостиницы ждал их со своими слугами, которые кипятили воду к чаю.
— Вот молодец китаец! — воскликнул американец, энергично тряся за плечи хозяина. — Давай сюда свою лапу, достойнейший представитель китайских трактирщиков!
Он стиснул руку, которую озадаченный китаец ему протянул, потом уселся перед целой дюжиной чашек, наполненных душистым чаем, накрошил туда целую кучу бисквитов и принялся пожирать их.
Опустошив чашки и заплатив за все съеденное и выпитое, друзья покинули гостиницу и направились к джонке, перед которой Луэ Коа и его гребцы доканчивали большую миску риса с рыбьим жиром.
— В путь, очаровательный Луэ Коа! Поднимайте паруса! — сказал американец, опрокидывая ногой пустую миску. — Если ты будешь умницей, то сегодня вечером я угощу тебя блюдом жареных птичек.
Луэ Коа поднялся, ворча что-то себе под нос, и велел распустить парус. Белые и китайцы взошли на джонку, которая поплыла по каналу, огибая берега островка. Миновав этот последний кусочек земли, на котором бесчисленное множество рыболовов ловили рыбу маленькими гарпунами, судно на полной скорости полетело по последнему рукаву реки, ведущему прямо в Сицзян.
