Священное воинство - [82]

«Что за глупая затея! Что за роковое упрямство и лень! — негодовал впоследствии один английский историк. — Французы побеспокоились о сиюминутном удобстве, хотели избежать новых трудов и затрат, а потом сами раскаивались в этом. Если бы они спасли Аскалон, вся страна была бы очищена от неверных».

Даже маркиз Монферратский, не участвовавший в походе, из своего убежища в Тире прислал Ричарду наглое послание, касавшееся ситуации в Аскалоне. Согласно арабскому источнику, Конрад писал: «Саладин уничтожает Аскалон, а вы там сидите на заднице и ничего не делаете. Едва только вы поняли, что он разрушает город, вам следовало срочно выступить в поход против него. Если бы вы это сделали, ему бы пришлось уйти оттуда, и вы вошли бы в город без боя».

4 октября король Ричард из Яффы написал письмо аббату Клервоскому, преемнику известного Бернара Клервоского, глашатая Второго Крестового похода. Письмо это отражаю умонастроение английского короля в то время: рассуждая о своих преимуществах перед противником, он явно преувеличивал. По его мнению, Саладин решил сровнять Аскалон с землей только потому, что узнал о «быстром продвижении» Ричарда к этому городу. Он полагал, что султан «не осмелился» вступить в бой с крестоносцами и даже «бросил Сирию на произвол судьбы».

В этом же послании Ричард писал и о целях своего предприятия. Если Саладин опасался большой войны против его султаната, то английский король выказывал более скромные амбиции. Его не интересовал Египет, и он, похоже, не собирался стать новым Александром или Цезарем. Ему хотелось взять Иерусалим и поскорее убраться из этой адской пустыни домой. Якобы отчаянное положение Саладина давало королю надежду, что «вскоре, по милости Господней, все священное наследие будет нами возвращено. Поскольку это отчасти уже выполнено и будет выполняться, то мы, выдержавшие все тяготы этого времени, истратившие все деньги… и не только деньги, а и наши физические силы… должны сообщить вашему братству, что мы не намерены оставаться здесь дольше Пасхи».

Сообщив о своем намерении уйти из Палестины через полгода, король просил ходатайствовать перед папой начать мобилизацию новой армии, чтобы «защитить это священное королевство, которым мы намерены овладеть, по милости Господа, в указанное время, к Пасхе». Каким образом папа должен был собрать такую армию «к указанному времени», оставалось на его усмотрение. Письмо Ричарда содержало также своего рода предупреждение: «и пусть нас не обвинят в лености или небрежности, поскольку мы-де не предупредили святейшего о насущных интересах всего христианского мира. Насущная необходимость состоит в том, чтобы заставить христиан действовать решительно». Другими словами, король считал, что сделал свое дело, а теперь папа должен был сделать свое.

Но это письмо от 4 октября не исчерпывало переменчивых настроений короля Ричарда. Уже неделю спустя, 11 октября, он писал адмиралам уже нечто совсем иное. Теперь его цели неожиданно изменились. «Вы должны знать, что следующим летом, во славу Господа и к позору для мусульман, мы должны, если вы на это согласны, всеми нашими силами нанести удар по Египту, по Каиру и Александрии». Далее он перечислял все предполагаемые выгоды от этой экспедиции. Возможно, это был блеф с целью вовлечь в войну побольше генуэзских кораблей, и все же Ричард уже не отказывался от амбиций нового Цезаря.

2. Тупик

Решение осесть в Яффе повлекло за собой двухмесячный перерыв, и получилось так, что за это время отдыха среди гранатовых и фиговых деревьев крестоносцы утратили наступательную энергию. Между Акрой и Яффой курсировали корабли и постоянно привозили в лагерь еду, вино и женщин. По словам главного поэта Крестового похода:

«В военный лагерь прибывали женщины.

Начавшие торговлю похотью и позором».

Многие солдаты отплывали на кораблях в Акру, чтобы затеряться среди таверн и публичных домов большого города. Сам Ричард невольно способствовал ослаблению дисциплины, выписав к себе из крепости Маргат королеву Беренгарию и сестру Иоанну. Они явились в Яффу разодетые, в сопровождении придворных и музыкантов. Если сам король допускал подобное в военном лагере, то тем труднее ему было поддерживать боевой дух в своих солдатах.

Через несколько недель Ричард обнаружил, что его войско поредело, и отправил короля Ги в Акру, чтобы вернуть самовольно отлучившихся в Яффу для продолжения военных действий. Но Лузиньян по-прежнему не пользовался авторитетом в армии, и, по словам хрониста, «солдаты его не очень-то слушались». Пришлось самому Ричарду отправиться в Акру, чтобы отругать своих солдат и даже приказать выпороть некоторых из них. Королю удалось вернуть в строй многих бездельников, но он сам повредил своим целям, поскольку привез из Акры также группу слуг и сокровищницу, чтобы сделать придворную жизнь более удобной.

Отдых в Яффе едва не обернулся для крестоносцев катастрофой. На восьмой день рамадана Ричард решил развлечься охотой и с небольшим эскортом направился на юго-восток, в сторону Рамлы, по древнеримской дороге. Помимо охоты, была у короля и официальная цель — разведка местности в этом районе, через который его войску предстояло пройти. Возможно также, он и его спутники надеялись захватить по дороге одного-двух пленных. После долгой, утомительной езды верхом король остановился в окрестностях Лидды, чтобы передохнуть (возможно, он хотел посетить в этом городке церковь Святого Георгия). Он улегся на какую-то поленницу и заснул. Вскоре эту идиллию нарушил большой конный разъезд мусульман, патрулировавших тот район. Увидев, что часовой спит, они решили захватить в плен беспечных охотников. Шум разбудил Ричарда, и он едва успел вскочить на своего коня, иначе был бы схвачен. Врагов было слишком много, и все крестоносцы во главе с королем неминуемо попали бы в плен, если бы не хитрость одного из членов королевской свиты Вильгельма де Про. Поняв, что сейчас произойдет, он заорал, что именно он и есть сам Мелик Рич и что мусульмане не имеют права брать его в плен (что они, конечно, тут же и сделали).