Священное ремесло. Философские портреты - [97]

В том же поворотном для о. Льва 1928 году м. Евлогий назначает его первым настоятелем французского православного прихода. Это событие сегодня, может быть, не привлекло бы особого внимания, но тогда на него по праву смотрят как на первый росток французского и даже европейского Православия. Отныне лицо Восточной Церкви будет не только восточным, не только национальным. Появляется его первая книга Введение в православную веру (Uintroduction a la foi orthodoxe, 1930), написанная в виде комментария ко греческому тексту «Символа веры». «Символ», по мнению автора, давно охладел и даже омертвел в душах многих его современников, он провозглашается больше умом, чем сердцем. О. Лев хочет сделать его живой, переживаемой истиной, выражающей не только умозрение Отцов, но и «сегодняшний день Бога», день, в котором живет Церковь, как и всякая верующая душа. Он не любит говорить об «опыте», тем более о «мистическом опыте», но ищет предельной честности и экзистенциальной наполненности каждого слова в исповедании, которое стремится донести до других. При этом сказанное им не должно быть слишком окрашено личностью, имеющей имя, фамилию и биографию. Даже выпущенный им тогда французский перевод Православия о. Сергия Булгакова, к сожалению автора книги, остается анонимным.

В 1934 году издательство YMCA-PRESS в Париже выпускает русский перевод его исследования Иисус Назарянин по данным истории – небольшой, научно аргументированный полемический трактат против вышедшего во Франции сочинения, которое оспаривало историческое существование Спасителя. До Иисуса очами простой веры она останется единственной книгой о. Льва, доступной русскоязычному читателю. Иисус как живая историческая личность, всегда, при всех поворотах – это внутренний стержень его духовной жизни. Тот, кто следует за евангельским Иисусом, находит Его повсюду. Не переступая канонических границ, не позволяя себе причащать инославных, о. Лев Жилле чувствует сердечную близость со всеми, в ком слышит отклик такой веры, независимо от конфессий. Эта близость не приводит его к «экуменизму заседаний, деклараций и пятиминуток общей молитвы», но к своего рода негласному братству учеников, узнающих Иисуса в глазах друг друга. О. Лев верит, что Христос пребывает во всех Церквах.

В мае 1936 на берегу Тивериадского озера его охватывает переполняющее его чувство присутствия. Не приняв ни формы, ни образа, оно поглощает его целиком. О. Лев ощущает себя покоренным, пронизанным светоносной силой, подобно Савлу на пути в Дамаск. Эта пронизанность, покоренность отзовется потом во всем, что он будет говорить и писать. И станет затем невидимой основой его веры. В различные моменты своей жизни Лев Жилле, по его словам, ощущал свой контакт с «трансцендентной реальностью», которую ему дано было слышать, безо всякой звуковой формы, но с совершенной достоверностью соприкосновения с ней. И слова, воспринятые им тогда, указывали ему путь в решающие моменты его жизни.

Он относился к роду «очарованных странников», не имеющих ни постоянного места служения, ни собственного жилища, ни имущества. Всю свою священническую жизнь о. Лев Жилле проживет, не получая никакого дохода от алтаря, перебиваясь случайными, чаще всего символическими заработками (редактора в журнале, периодического лектора, консультанта в научном институте и т. п.). Тело свое после смерти он завещал медицине, все добро его помещалось в небольшом деревянном чемодане. С таким имуществом в феврале 1938 года он оказывается в Лондоне. Он приехал в качестве активного члена экуменического братства свв. Албания и Сергия, одним из вдохновителей которого был прот. Сергий Булгаков, а председателем – м. Евлогий. В ответ на его призвание к вселенскости, митрополит благословляет о. Льва на экуменическое служение, которому он останется верен до конца жизни. Лондон, который он всегда любил, мыслится им тогда как временное пристанище, но станет постоянным до конца жизни. Здесь его застает война. Здесь же он открывает для себя новую духовную реальность, обозначаемую им, вслед за св. Иустином Философом, как Диалог с Трифоном.

Диалог с Трифоном – это двухтысячелетний спор Синагоги и Церкви. Все открытия о. Льва начинаются со влюбленности. Нацистское помешательство Германии, принявшейся за истребление евреев, побуждает о. Льва взяться за изучение иудаизма. Плодом диалога с ним становится написанная по-английски книга Общение в Мессии (Communion in the Messiah, 1942), где он, как священник Русской Православной Церкви, не будучи ни евреем, ни гебраистом, признает тяжелую ответственность своей общины за преследование евреев. И хочет в малой степени исправить или возместить это своей книгой. Иудаизм не сводится, как думают многие христиане, лишь к Ветхому Завету, с которым волей-неволей они еще готовы мириться, иудаизм – это тысячелетнее предание, которое живо и сегодня. О.Лев верит во встречу иудейского и христианского мессианизмов. Как и Церковь, Израиль навсегда останется corpus misticum. Как и Церковь, будучи не от мира сего, он остается в мире. И в этом мире Израиль всегда будет инородным телом, «возбудителем смуты», закваской социальных волнений и провокаций, не сознавая, что подлинная его роль – разбудить мир для поиска и обретения истинного Бога. В Его славе, Его Шехине, на Кресте. Увлекшись своего рода духовным сионизмом, о. Лев позднее осудит сионизм политический. «Очарованному страннику» нельзя не быть одиноким. На всех путях.