Священная земля - [126]

Несколько минут Анжела сидела в тишине, пока не почувствовала костьми и кровью то, чего ей недоставало. Она закрыла глаза: «Мама, ты здесь?» И в это же мгновение она ощутила чье-то присутствие, теплое, любящее и оберегающее. Она осознала, что всю жизнь в душе у нее была дыра, небольшая пустота, и поэтому она никогда не была сама собой, всегда пыталась что-то найти. Сейчас она знала, что это такое: ее семья.

Внезапно она поняла, зачем приехала сюда, зачем принесла с собой мешочек из непромокаемой ткани — в нем лежал пергамент, даровавший землю людям, которые не имели на нее никакого права, чьи предки жили очень далеко. К изумлению своих спутниц, Анжела принялась раскапывать пол пещеры, разгребая землю старыми пальцами. Когда Марина и Анжелика стали отговаривать ее, она шикнула на них, и что-то в ее голосе и выражении лица заставило их подчиниться.

Лунка становилась все глубже, пока наконец она не остановилась, удовлетворившись проделанной работой. Они не знали, ни что находилось в мешочке, ни зачем Анжела положила его в вырытую ямку. Только ошеломленно наблюдали за тем, как она присыпала его землей, забросав вместе с ним и ацтекскую статуэтку, которая вывалилась у нее из кармана шали. Анжелика уже открыла рот, но какая-то сила остановила ее. Ацтекская богиня, находившаяся рядом с нею в удивительные и прекрасные времена, исчезала в полу таинственной пещеры.

Закопав дарственную на ранчо Палома, Анжела ощутила мир и спокойствие на душе. Земля принадлежала Первой Матери и ее потомкам — не чужакам и захватчикам, а людям, у которых она была украдена. Приминая землю, она подумала: «Надо сказать остальным, Марине, Анжелике. В них течет индейская кровь. Дэниелу, Сету… их дети произошли от Первой Матери».

Она начала говорить, сбивчиво и торопливо, потому как знала, что времени осталось совсем мало:

— Мы — индейцы, мы — топаа, мы происходим от Первой Матери, похороненной здесь. Мы хранительницы пещеры. Мы должны передавать традиции, истории и религию нашего народа. Мы обязаны помнить.

Они недоуменно посмотрели на нее.

— Что такое говорит бабушка, тетя Марина?

— Понятия не имею. Похоже на тарабарщину.

— Это какой-то язык? Он совсем не похож на испанский.

— Вы должны запомнить это место, — Анжела не осознавала, что говорит на языке топаа, на котором говорила еще маленькой девочкой, когда мать называла ее Марими и рассказывала, что однажды она станет шаманкой клана. — Поведайте другим об этой пещере.

Анжела взяла Марину за руку.

— Я назвала тебя Марина. Я неправильно истолковала послание в своем сне. Там было сказано Марими.

— Мама, мы не понимаем тебя. Давай мы уведем тебя отсюда и отвезем домой.

Но Анжела подумала: я и есть дома.

— Мама, пожалуйста, ты пугаешь нас.

Анжелика с Мариной взяли ее под руки.

Но мысли Анжелы были заняты Первой Матерью, которая пересекла пустыню в одиночку, будучи беременной и изгнанной из племени. И тем не менее она выжила. Анжела посмотрела на Марину, которая многое пережила в Китае и вынесла столько несчастий, но все же нашла в себе силы, чтобы работать рядом с мужем, посмотрела на Анжелику, которой выпало суровое испытание в лагере золотоискателей на севере. И сама Анжела, что бы ни делал с ней Наварро, сохраняла гордость и чувство собственного достоинства. Мы дочери Первой Матери. Мы ее наследие.

Анжела теперь поняла, зачем привела с собой Марину и Анжелику. Они обе в другом месте и в иное время стали бы шаманками своего племени. Но сейчас они были замужем за американцами и называли своих детей Чарли, Люси и Уинифред. Она закрыла глаза и увидела силуэт ворона на фоне кроваво-красного заката. Он летел в землю мертвых, куда уходили все предки и где ждали, когда она, Марими, присоединится к ним.

Глава 17

Она никогда не обманывала. Появлявшиеся призраки не были ни иллюзиями, ни трюками — по крайне мере так утверждала сестра Сара. Она всегда предлагала разоблачителям фальшивых медиумов прийти в ее Церковь Духов и провести на спиритических сеансах любые тесты, какие им заблагорассудится. Они приезжали с камерами и записывающим оборудованием, датчиками тепла и детекторами движения, с самыми передовыми научными устройствами тех дней, надеясь уличить ее во лжи. Но у них так ничего и не вышло. Психиатры и религиозные деятели заявляли, что призраки возникают в результате массовой истерии — люди видят то, что желают увидеть. Однако сестра Сара настаивала на том, что духи настоящие, а она — человеческий проводник, через который они попадают из потустороннего мира в мир живых.

Сидя у Джареда в доме на колесах, Эрика не могла оторваться от экрана телевизора. Найдя документальный фильм о медиуме двадцатых годов прошлого века, она и не подозревала, какая жемчужина ей попалась: редкие архивные кадры проповедей сестры Сары — шеститысячная аудитория в экстазе валилась на пол, видя появлявшихся из воздуха умерших родственников и любимых, а харизматичная сестра Сара возвышалась на сцене в длинном струящемся одеянии, вытянув руки, запрокинув голову, закрыв глаза и дрожа от переполнявшей ее спиритической энергии.

Она была невероятно красива. Отрывки из нескольких фильмов, в которых она сыграла, еще не будучи знаменитой, являли взору знойную, темноглазую сирену, которую как только ни называли — богиня, соблазнительница, роковая женщина. Публика обожала ее. Хроника также включала домашние фильмы, снятые Эдгаром Райсом Берроузом у него на ранчо Тарзана, где Сара часто гостила вместе с Рудольфом Валентино, Дугласом Фэрбенксом и Мэри Пикфорд. Именно в те дни был открыт ее талант: она гадала друзьям, давала им советы по принятию важных решений, а однажды даже помогла полиции найти ребенка, пропавшего в Болдуин-Хиллс. Слухи распространялись молниеносно, и ее начали приглашать для проведения частных спиритических сеансов. Сара выступала в огромных залах, поскольку выяснила, что способна вызвать толпу призраков с той же легкостью, что и одного-единственного. Люди боготворили ее. Она воссоединяла их с близкими, ушедшими из жизни. Она была залогом жизни после смерти.