Священная война. Век XX - [32]

Они вышли на воздух. Начинало темнеть. Внизу, справа от кургана, на фоне свинцового неба, как стадо огненных зверей, промелькнули снаряды «катюш». Немцы готовились к ночи, пуская в воздух первые белые ракеты, обозначавшие их передний край.

Через Мамаев курган проходило так называемое зелёное кольцо. Его затеяли в тридцатом году сталинградские комсомольцы и десять лет окружали свой пыльный и душный город поясом молодых парков и бульваров. Вершина Мамаева кургана была тоже обсажена тоненькими десятилетними липками.

Матвеев огляделся. Так хорош был этот тёплый осенний вечер, так неожиданно тихо стало кругом, пахло последней летней свежестью от начинавших желтеть липок, что ему показалось нелепым сидеть в полуразрушенной халупе, где помещалась столовая.

   — Скажи, чтобы стол сюда вынесли, — обратился он к адъютанту, — под липками будем обедать.

С кухни вынесли колченогий стол, покрыли скатертью, приставили две скамейки.

   — Ну что же, генерал, сели, — сказал Матвеев начальнику штаба. — Давно мы с тобой под липками не обедали, и едва ли скоро придётся.

И он оглянулся назад, на сожжённый город.

Адъютант принёс водку в стаканах.

   — А помнишь, генерал, — продолжал Матвеев, — когда-то в Сокольниках, около лабиринта, такие клетушки с живою оградой из подстриженной сирени были, и в каждой столик и скамеечки. И самовар подавали... Туда всё больше семействами приезжали.

   — Ну и комаров же там было, — вставил не расположенный к лирике начальник штаба, — не то, что здесь.

   — А здесь самовара нет, — сказал Матвеев.

   — Зато и комаров нет. А лабиринт там действительно был такой, что трудно выбраться.

Матвеев посмотрел через плечо на расстилавшийся внизу город и усмехнулся:

   — Лабиринт...

Внизу сходились, расходились и перепутывались улицы, на которых среди решений многих человеческих судеб предстояло решаться одной большой судьбе — судьбе армии.

В полутьме вырос адъютант.

   — С левого берега от Боброва прибыли. — По его голосу было видно, что он бежал сюда и запыхался.

   — Где они? — вставая, отрывисто спросил Матвеев.

   — Со мной. Товарищ майор! — позвал адъютант.

Рядом с ним появилась плохо различимая в темноте высокая фигура.

   — Встретили? — спросил Матвеев.

   — Встретили. Полковник Бобров приказал доложить, что сейчас начнёт переправу.

   — Хорошо, — сказал Матвеев и глубоко и облегчённо вздохнул.

То, что последние часы волновало и его, и начальника штаба, и всех окружающих, решилось.

   — Командующий ещё не вернулся? — спросил он адъютанта.

   — Нет.

   — Поищите по дивизиям, где он, и доложите, что Бобров встретил.

III

Полковник Бобров ещё с утра был отправлен встретить и поторопить ту самую дивизию, в которой командовал батальоном Сабуров. Бобров встретил её в полдень, не доезжая Средней Ахтубы, в тридцати километрах от Волги. И первым, с кем он говорил, был как раз Сабуров, шедший в голове батальона. Спросив у Сабурова номер дивизии и узнав у него, что командир её следует позади, полковник быстро сел в готовую тронуться машину.

   — Товарищ капитан, — сказал он Сабурову и поглядел ему в лицо усталыми глазами. — Мне не нужно вам объяснять, почему к восемнадцати часам ваш батальон должен быть на переправе.

И, не добавив ни слова, захлопнул дверцу.

В шесть часов вечера, возвращаясь, Бобров застал Сабурова уже на берегу. После утомительного марша батальон пришёл к Волге нестройно, растянувшись, но уже через полчаса после того, как первые бойцы увидели Волгу, Сабурову удалось в ожидании дальнейших приказаний разместить всех вдоль оврагов и склонов холмистого берега.

Когда Сабуров в ожидании переправы присел отдохнуть на лежавшие у самой воды брёвна, полковник Бобров подсел к нему и предложил закурить.

Они закурили.

   — Ну, как там? — спросил Сабуров и кивнул по направлению к правому берегу.

   — Трудно, — ответил полковник. — Трудно... — И в третий раз шёпотом повторил: — Трудно, — словно нечего было добавить к этому исчерпывающему всё слову.

И если первое «трудно» означало просто трудно, а второе «трудно» — очень трудно, то третье «трудно», сказанное шёпотом, значило — страшно трудно, до зарезу.

Сабуров молча посмотрел на правый берег Волги. Вот он — высокий, обрывистый, как все западные берега русских рек. Вечное несчастье, которое на себе испытал Сабуров в эту войну: все западные берега русских и украинских рек были обрывистые, все восточные — отлогие. И все города стояли именно на западных берегах рек — Киев, Смоленск, Днепропетровск, Ростов... И все их было трудно защищать, потому что они прижаты к реке, и все их будет трудно брать обратно, потому что они тогда окажутся за рекой.

Начинало темнеть, но было хорошо видно, как кружатся, входят в пике и выходят из него над городом немецкие бомбардировщики, и густым слоем, похожим на мелкие перистые облачка, покрывают небо зенитные разрывы.

В южной части города горел большой элеватор, даже отсюда было видно, как пламя вздымалось над ним. В его высокой каменной трубе, видимо, была огромная тяга.

А по бездонной степи, за Волгой, к Эльтону шли тысячи голодных, жаждущих хотя бы корки хлеба беженцев.