Священная война. Век XX - [10]

Пограничники решили подпустить поближе к себе врагов и ударить по ним с ближней дистанции — ведь так или иначе единственный путь фашистов пролегал мимо развалин заставы: передвигаться густым болотистым лесом они не могли...

...Пахнет гарью и взрывчаткой. Взволнованные, полураздетые, с лицами, грязными от ныли и пота, пограничники притаились у бойниц и в полутьме блокгауза. Всё слышнее гортанные звуки чужих команд, лязг оружия. Нарастающий шум вторжения врага не может заглушить передвинувшаяся южнее орудийная канонада.

Так начинался рассвет, разделивший жизнь на мир и войну.

...Они идут в полный рост, безусловно, уверенные в себе, развязные, наглые, уже привыкшие покорять целые народы, чужие солдаты, ведомые не менее наглыми офицерами — лейтенантами, капиталами, майорами в мундирах, украшенных Железными крестами, полученными за Польшу, за Крит, за Францию, за действия на Балканах.

Они мечтают о новых наградах и богатых трофеях и самодовольно поглядывают на подчинённых, шагающих по пыльной дороге в лёгких гимнастёрках с рукавами, засученными выше локтей. Всё идёт как нельзя лучше. Артиллеристы сделали своё дело, оставив чёрное пепелище на месте заставы, в которой ещё вчера сидели «совиет гренцшутцеы». Столько легенд распускали об их ловкости и стойкости гитлеровские разведчики из «абвера», пытавшиеся неоднократно прорваться через границу, проникнуть в тыл советской территории, а тут этих «зеленоголовых» как не бывало. Всех смело уничтожающим шквалом орудийного огня.

Выскакивая из леса, новые и новые фашисты на ходу строятся в шеренги на дороге. В их походной колонне, что движется сейчас по открытому месту неподалёку от заставы, добрая тысяча человек, если не больше, да в лесу дожидается своей очереди выйти на дорогу ещё немало головорезов.

Повар Юрий Тимонев жмётся к прикладу ручного пулемёта и шепчет побелевшими от волнения губами:

   — Ну, паразиты, и проучу же я сейчас вас! Будете знать, как залезать в чужую страну!

И палец Тимонева легко прикасается к спусковой скобе. Но быстрым рывком заместитель политрука останавливает его.

   — Повремени малость. Пусть минуют холм.

Слова Бродова удерживают нетерпеливых.

Никто без команды огня не открывает. А колонна противника, идущего без уставного охранения, без головного и боковых дозоров, подтягивается к мельнице.

Сейчас хорошо видны из щелей блокгауза серебряные жгуты на погончиках офицеров, поблескивают монокли.

С каждой новой секундой дрожь нетерпения охватывает пограничников, притаившихся в прохладной, сырой полутьме блокгауза. Нескончаемая пелена зеленоватых мундиров проходит сквозь прорези прицелов и, не задерживаясь на мушке, ускользает к востоку. Но Бродов поступает правильно, давая возможность противнику вывести свои силы из леса на открытое место, как можно ближе к развалинам заставы. И когда голова колонны вместе с офицерами приблизилась к блокгаузу метров на пятьдесят-семьдесят, приглушённый возглас Бродова: «За Родину — огонь!» — оборвал напряжённое ожидание.

Тимонев, сержант Чернов и старшина Григорьев открыли точный огонь из ручных пулемётов по колонне противника. Остальные пограничники почти в упор расстреливали из автоматов и винтовок нарушителей. Поодаль, из самой крайней левой бойницы, выставил тупое рыльце «максим» Петра Бродова. Пулемёт вздрагивает в его сильных руках...

...Кустарник хорошо закрывал блокгауз со стороны дороги, и пришедшие в ужас гитлеровцы сперва никак не могли понять, откуда настигает их шквал губительного огня... Они падали, скрючившись, в пыль, валились десятками в канаву, обливаясь кровью, ползли к озеру, рассчитывая хоть за камышами укрыться от метких пуль, настигавших их как раз у того места, перепаханного снарядами, обожжённого пламенем пожара, которое казалось им совершенно лишённым всяких признаков жизни. Оставшиеся в живых фашисты бросились обратно к границе, другие начали прятаться за дымоходами и развалинами сгоревших хат, но и здесь их доставал огонь.

...Так пограничники 16-й заставы в первое же утро развеяли мечты гитлеровцев первого эшелона о лёгком походе на Москву. Так уже в первые часы войны 23 чекиста-пограничника одной только заставы под командованием ленинградского токаря Бродова сбили спесь с наглого, коварного врага.

Почему столь многочисленная воинская часть противника появилась на глухой просёлочной дороге, предпочитая двигаться мимо развалин подавленной, как показалось гитлеровцам, их артиллерией и затерянной в лесу пограничной 16-й заставы?

Ведь ещё до вторжения в Советский Союз, готовя нападение на Польшу, гитлеровские генералы располагали самыми точными картами довоенной Польши с её границами на востоке по Збручу. Карты эти заблаговременно выкрали для гитлеровского рейха у польского командования немецкие шпионы, засевшие не только в штабах польской армии, но прежде всего свившие гнёзда в самом секретном втором отделе польского генерального штаба, так называемой «двуйке».

«Двуйка» занималась разведкой и контрразведкой, активно вмешиваясь в жизнь буржуазной, досентябрьской Польши. Её асы — полковники Стефан Майер, Гано, майор Жихонь и другие немецкие шпионы в мундирах старших офицеров польского генерального штаба — поставляли руководителю германской разведки «абвера» адмиралу Вильгельму Канарису те самые карты, которыми и вооружалась после их соответствующей обработки гитлеровская армия вторжения, брошенная Гитлером на рассвете 22 июня 1941 года на Советскую страну.