Священная ложь - [29]

– Сейчас получишь у нас, сучка. Жду не дождусь увидеть, какое наказание придумает тебе Пророк.

Он наклонился, наваливаясь всем весом на ногу, и я застонала от боли. Челюсть, казалось, сейчас выскочит из суставов.

– Надеюсь, он отдаст тебя мне, – прошептал Абель совсем тихо. – Мне есть что тебе показать…

Воздуха не хватало, перед глазами заплясали крохотные оранжевые шарики, из-под век полились холодные слезы. Подоспели мужчины постарше, более неповоротливые. Вокруг собрались дьяконы, прожигая меня взглядами. Вместе с ними пришло понимание, что теперь меня обязательно накажут. Не только силком выдадут замуж за Пророка, но и заклеймят, или выпорют, или порежут. Некоторых жен, не желавших подчиняться мужьям, брили налысо, а так как бритв в Общине не было, все делалось ножом. Причем, судя по отметинам на черепе, тупым.

Отец стоял немного в стороне, не говоря ни слова.

– Поднимите ее на ноги, – велел дьякон Ларри.

– Давайте ее здесь и проучим, – предложил Абель. – Пророку будет без разницы.

– Эта женщина предназначена ему в жены, – сказал Ларри. – Пусть он сам своей бесконечной мудростью изберет для нее меру наказания.

– Да будет так, – хором отозвались остальные.

Меня подняли и потащили за руки и за ноги сквозь темный лес. Когда мы выбрались из зарослей, все жители Общины в ночных сорочках уже толпились во дворе. Женщины держали фонари, разгоняя мрак крохотными лужицами света. На мгновение показалось, что залитая желтыми отблесками поляна – единственное живое место на Земле, такая вокруг царила непроглядная тьма.

Судя по изумленным лицам, никто не думал, что я и впрямь решусь на побег. В самом центре, у кострища, стоял Пророк, и угасающие угли озаряли его силуэт рыжим дымным ореолом. Он выглядел совсем как дьявол, а в глазах горело настоящее бешенство. Я буквально чувствовала исходящий от него жар.

– Мы нашли ее в полумиле к северу, почти у самой границы проклятых райманитов, – отчитался Абель.

Я посмотрела ему в лицо. Они знали про Джуда и его семью. От этой мысли все внутри затряслось.

– Те вас видели? – спросил Пророк.

– Нет. Наверное, поняли, что лучше не высовываться лишний раз.

– Никогда не думай, будто райманиты способны к здравомыслящим поступкам. Эти черти слишком коварны и непредсказуемы.

– Не называйте их так! – крикнула я.

Пророк склонил голову набок, и на его губах заиграла улыбка.

– Я бы на твоем месте больше переживал за себя, сестра Минноу, – с убийственным спокойствием сказал он. – Ты вызвала гнев Господень. Теперь тебе предстоит испытать его на собственной шкуре.

У меня перехватило дыхание, а из глаз хлынули слезы. Я даже не пыталась их спрятать. Это было уже слишком – Пророк стоял передо мной, огромный, необъятный, разъяренный, а за спиной шумела толпа, взволнованная ожиданием кары. Безудержные слезы лились тяжелым потоком, будто могли что-то изменить.

Пророк вдруг перестал улыбаться.

– О чем тебе плакать? – рявкнул он. – Тебя благословил сам Господь!

– Я плачу, потому что мне плохо! – проорала я в ответ. – Люди всегда из-за этого плачут, так ведь?

Пророк отшатнулся, словно я вновь его ударила. Еще никто и никогда не осмеливался говорить с ним в подобном тоне.

– Господь предупреждал меня, Минноу, о твоей подлой натуре, – сказал он. – Я был готов взять тебя в жены, потому что тебе нужна твердая рука, дабы направить на путь истинный. Однако Господь поведал, что тебе найдется достойная замена. Раз ты настолько… непригодна, твое место по праву займет Констанс.

Позади раздались изумленные вздохи и оханье – не я одна знала, что так нельзя. Это шло вопреки сути замужества, которую Господь определил нам много лет назад. Жен брали ради того, чтобы завести детей. Однако Констанс сама еще ребенок!

Я нашла в толпе ее лицо – маленькое и бледное, белая луна в океане ночных сорочек и черных сапог. Губы у нее сложились в идеальную розовую «О».

Когда-то давно Пророк учил нас, что голос Господа повсюду, достаточно лишь прислушаться. Когда мы молимся, то разговариваем с Ним своими мыслями. В ту минуту я впервые его услышала.

Однако Божий голос не принес мне утешения. Он прозвучал словно дикий вопль.

– Настала пора для наказания, – донеслись до меня слова Пророка. – Наказания, по праву заслуженного этой девушкой, поправшей все меры приличия.

Он жестом велел дьяконам отнести меня в дом.

Не успела я вздрогнуть, как те, кто стоял рядом, впились в мою плоть лапищами. Я уперлась ногами, поэтому меня сгребли под мышки и потащили волоком, больно сжимая в тисках. Я брыкалась. Царапалась. Пыталась разодрать им лица или пнуть между ног, не давая затащить меня в дом Пророка. Однако дьяконов было слишком много. Я обернулась и мельком увидела в толпе мать – по ее щекам катились тихие слезы.

Меня втащили в дом Пророка и захлопнули дверь. Я никогда не бывала внутри и при других обстоятельствах, несомненно, заинтересовалась бы необычными рифлеными тарелками и консервами в шкафу – явной контрабандой из города. Однако сейчас было не до того. В комнату набились мужчины в грубых шерстяных одеждах. Они хрипло дышали и будто стальными кольцами сжимали меня за локти и талию. В самом центре стоял Пророк.