Священная ложь - [22]

Энджел указывает на Кристал. Та бессильно стонет на полу.

– Она споткнулась и упала.

Бенни кивает и подхватывает Кристал под мышки.

– Вставай давай.

Та кое-как выпрямляется, бросает на Энджел ненавидящий взгляд сквозь заплывшие веки и ковыляет вслед за Бенни. Энджел снова садится на диван.

– Я, пожалуй, переключу на научный канал, – объявляет она. – Или кто-то против?

Остальные обмениваются испуганными взглядами.

Энджел хохочет.

Глава 19

К вечеру о драке знают все. Мою сокамерницу и прежде избегали; теперь же при появлении Энджел девочки вжимаются в стены, пытаясь стать как можно незаметнее, и торопливо прячут глаза.

В глубине души я гадаю, как бы они отнеслись к тому, что я сделала с Филипом. Как всегда, когда думаю про ночь под мостом, в груди болезненно колет.

– Вижу, тебе не терпится о чем-то спросить, – говорит Энджел, когда мы садимся ужинать. – Валяй. Не могу смотреть, как ты задумчиво кривишь рожу.

Я склоняю голову набок.

– Почему тебя все слушаются?

– Ты серьезно?

– Я про охрану.

Энджел пожимает плечами.

– Я тут, можно сказать, королева. Сижу дольше всех. Уже сменились три коменданта, два десятка охранниц и сотня девчонок – а я по-прежнему здесь.

Разбитые пальцы Энджел лежат на столе. Грубая кожица на костяшках рассечена, будто на лопнувшем винограде.

– А Бенни? – спрашиваю я.

– Я попала сюда, когда мне было двенадцать. И первой встретила здесь Бенни. Если меня кто и воспитывал в жизни – то это она.

* * *

На следующий день после завтрака приходит доктор Уилсон. Он оценивает новый антураж моей камеры – две мягкие игрушки и бумажного журавлика. Я недавно начала внедряться в сложную торговую систему, существующую в колонии. Энджел поделилась со мной жвачкой, которую Бенни дала ей за то, что она помогла убирать блевотину в столовой, а я выменяла ее у рыжей девчонки с татуировкой на шее на синего плюшевого медведя. Потом получила красную черепаху с выпотрошенным животом, в котором пронесли контрабанду, и бумажную фигурку – их девочка-альбинос по рекомендации психолога раздавала всем желающим.

– Здесь стало намного уютнее, – говорит доктор Уилсон.

– Я сама украсила.

– Позволь отметить удачный выбор сантехники. – Он кивает в сторону унитаза. – Нержавеющая сталь – это классика, которая никогда не выходит из моды.

Я почти смеюсь, но тут он открывает папку с моим делом и принимается листать записи.

– Слышал, среди охраны ходят разговоры про твою соседку. Говорят, она устроила драку.

– Она защищала меня! – вспыхиваю я.

Доктор Уилсон кивает.

– Ты поосторожнее с долгосрочниками вроде Энджел. Им терять нечего.

– Долгосрочниками? – переспрашиваю я.

– Энджел здесь за убийство, поэтому выйдет не скоро. Заключенные с длительными сроками часто обхаживают других девочек. А потом заставляют делать что-то для себя на воле.

– Энджел не из таких!

– Возможно. И все же не теряй голову. Тебе удалось вырваться из Общины, и это хорошо. Просто замечательно. Однако здесь тоже могут найтись люди, которые захотят тебя использовать.

– Нет… – бормочу я.

Слова доктора Уилсона задевают меня за живое. Я чувствую себя оскорбленной. Это ведь очевидно, могла бы и сама догадаться. Просто после Общины я воспринимала цивилизацию исключительно как мирную гавань, где царят мир и покой.

Однако это не так. Безопасности нет нигде.

– Когда хочешь поговорить о том, что случилось с Филипом? – спрашивает доктор Уилсон.

Я торопливо отвожу глаза.

– А что, если никогда?

– Когда-нибудь все равно придется. Он тоже замешан в деле.

Я трясу головой.

– О нем не хочу. Спрашивайте другое.

– Хорошо. – Доктор Уилсон откидывается назад. – Расскажи, как ты потеряла руки.

– Зачем? – Я картинно пожимаю плечами. – Я толком и не помню.

Он в ответ вскидывает бровь.

– Ладно. Только рассказывать буду по-своему.

– Конечно.

– И не перебивайте, – предупреждаю я.

– Постараюсь.

* * *

Когда я проснулась тем утром, в спальне от дыхания десятка сестер царила духота. На пластиковой пленке единственного окна блестели капельки воды.

Запах дыма почувствовался еще до того, как я открыла глаза. Все знали, что он означает: если из трубы Пророка поднимается багровый дым, застилая небо, значит, в эти минуты он разговаривает с Богом, слышит Его наставления и записывает их в Книгу Пророчеств.

В ожидании нового пророчества все были немного на взводе. Старались заниматься обычными делами: женщины доили коз, мужчины вырезали инструменты из древесины, но сосредоточиться было трудно – запах дыма так и шибал в нос. Иногда пророчества звучали бессмысленно: «И велено было сажать лук в большом количестве». Однако порой они меняли всю нашу жизнь. Одно сорвало нас с места и привело в эти дебри. Другие назначали дьяконов. Третьи отмеряли наказания.

Я стирала во дворе белье вместе с младшими сестрами, Мартой и Риджент (обе – копия своей матери, Вивьен), когда Пророк зазвонил в серебряный колокольчик, возвещая, что готов объявить волю Господа.

Его длинные черные одежды развевались по ветру. Дождавшись, когда все соберутся во дворе, он широким жестом раскинул руки в стороны.

– Бог обратился ко мне с указанием! Я должен взять новую жену.

Толпа выдохнула. Такое указание Пророк получал уже не раз. У него было восемь жен. Они потерянно жались к стенам, и, в отличие от других женщин, из-за юбок у них не выглядывали дети. Ни одной из жен не удалось выносить ребенка. Некоторые вытолкнули из себя кривых мертвых уродцев, каких не принял Господь.