Священная кровь - [19]
— Дни жаркие, до завтра оставлять нельзя, — поддержал его Ораз.
Ярмат в смущении покачал головой и принялся пощипывать свою реденькую маленькую бородку.
— Хозяин в городе, — проговорил он наконец, — а пока из города обернешься — и день кончится. Сегодня похоронить не успеете…
Юлчи с досадой возразил:
— Деньги, наверное, и у хозяйки найдутся.
— Есть у нее, знаю, да скупа она, — пробормотал Ярмат. — Кисеи на саван дала бы, и то большое дело.
Алиахун поднял руку.
— Друзья, неужели не поможем товарищу? — глухо воскликнул он. — Много ли надо, чтобы похоронить бедного человека? Могильщикам два целковых, мулле — две кредитки, обмывальщикам — рубль — и всего дела! Шакасым еще успеет залезть в долги. Главные расходы, сами знаете, придут потом…
— А как же с поминками, Ахун-ака? — неуверенно проговорил Шакасым, взглянув на кашгарца. — Что видела несчастная женщина на этом свете?.. По крайней мере похоронить надо по-человечески, пусть хоть душа ее порадуется!
— Поминки потом устроишь! — Ахун отвернулся, пошарил в своем рваном халате, вытащил хрустящую трехрублевую бумажку, бросил ее в круг. — Вот… это моя доля…
Поднявшись, кашгарец быстро зашагал прочь.
Все были глубоко взволнованы отзывчивостью Алиахуна. Ярмат покачал головой: он-то хорошо знал, что эти деньги кашгарец сам недавно взял в долг у хозяина под заработок.
Киргиз Ораз развернул поясной платок, вынул аккуратно завязанный (и кто знает, сколько времени хранившийся там) целковый, несмело положил его рядом с трешницей Ахуна.
— Всем нужны деньги, не обойтись без них даже мертвым! — вздохнул поденщик-ташкентец и, вынув завернутый в поясе штанов бязевый мешочек, отсчитал рубль серебром и медяками.
Если бы у Юлчи были в эту минуту деньги, он отдал бы все, но у него не было даже стертого медяка. Юноша чувствовал себя неловко перед товарищами, и в то же время ему хотелось обнять и расцеловать каждого из них. Простые и с виду грубые, они казались ему в эту минуту самыми добрыми, самыми великодушными людьми во всем свете.
Ярмат собрал лежавшие на скатерти деньги, зажал их в руке.
— Все остальные заботы я беру на себя — всякие там тряпки и мелочь я мигом раздобуду. Вы кончайте пить чай и принимайтесь за работу. А ты, Шакасым, отправляйся в свой шалаш. Я скоро вернусь, только соберу женщин, которые окажутся поблизости. Без них в этом деле не обойтись.
— Вашу доброту я и на том свете не забуду! Только довелось бы мне помочь вам не в горе, а на тое. — Шакасым вскочил и побежал к своему шалашу.
Перед ужином, уже в темноте, поденщики и батраки опустились на колени и, молитвенно сложив на груди руки, склонили головы. Юлчи прочел как умел коротенькую суру[41], которой еще в детстве научила его мать. Когда он кончил, все простерли руки, поминая душу усопшей.
За ужином никто не проронил лишнего слова. Один из поденщиков сказал только:
— Чистой души женщина была. Земля легко поддавалась, раскрывая для нее просторную могилу…
Солнце давно зашло. Темнота над землей быстро сгущалась, воздух становился прохладней, а на небе все ярче разгорались звезды.
Юлчи набросал на площадку побольше сена, расстелил поверх него халат и прилег под джидой, заложив руки под голову.
Самое горячее время полевых работ миновало, поденщики были распущены. На участке до сбора хлопка были оставлены, кроме Юлчи, только Шакасым и Ораз.
Шакасым тотчас после работы отправился в шалаш, а киргиз сидел на корточках, прислонившись к джиде, и бренчал на своей домбре.
Среди томительного безмолвия наступающей ночи струны домбры звучали как-то особенно печально.
Юлчи подумал: «Вот если бы свирель, и я сыграл бы. Всю грусть и тоску по родному очагу вот так же излил бы в тишине этой ночи…»
Мысль о свирели как-то сама собой вызвала в сознании Юлчи образ Нури и встречу с ней в саду. Вспомнив, как Нури прильнула к нему, как трепетало под тонким шелковым платьем горячее тело девушки, как он бежал от нее, Юлчи улыбнулся: «Озорная… Балует…» Тут ему вспомнилась и другая девушка, та, что издали одарила его милой, искренней улыбкой на второй день после приезда в поместье дяди, когда он корчевал пни под палящими лучами солнца. Стараясь оживить в памяти нежные черты ее лица, с первого взгляда запечатлевшиеся в сердце, джигит думал: «Чья она? Доведется ли еще встретиться с ней?..»
— Шакасым опять анаши хватил, — заговорил Ораз, перестав бренчать. — Чуешь, вонь по всему полю, а? Бой-бой!.. Фу…
Прохладный ночной ветер доносил снизу, со стороны шалаша Шакасыма, тошнотворный запах анаши. Юлчи, повернувшись к Оразу, недоуменно спросил:
— Зачем он курит эту пакость?
— Кто его знает… Трудно ему. Бедность… А тут еще и жены лишился…
— Напрасно он так. Анаша[42] когда-нибудь доведет его до беды.
— Не сегодня завтра наступит зима, Юлчи, а куда ему тогда деваться, что делать с малым сынишкой?
— Анаша делу не поможет!
Они молчали.
Из темноты вынырнул верховой.
— Вы здесь? Как дела? — раздался голос Ярмата.
Привязав лошадь к дереву, Ярмат подсел к Юлчи. Он попросил Ораза сходить за арбузом и, когда тот ушел, передал Юлчи новое распоряжение хозяина:
— Завтра поедем к Танти-байбаче[43]
Роман «Навои» — одно из самых крупных произведений Айбека, издан впервые в 1944 г. Автор создал в своем романе исторически правдивый обрез замечательного сына узбекского народа — Алишера Навои — поэта, мыслителя, гуманиста. За это произведение Айбек в 1946 году получил Государственную премию СССР.
Роман «Солнце не померкнет» посвящен героическому подвигу советских воинов в годы Великой Отечественной войны. В книге рассказывается о трудных боях под Москвой осенью 1941 года. Плечом к плечу с русскими, украинцами, белорусами и сынами других народов сражаются с врагом узбеки.
«Детство»- это автобиографическая повесть, в которой автор рассказывает о своей жизни и жизни узбекского народа в дореволюционное время. Действие происходит в Ташкенте, где родился и рос Муса, главный герой повести. Обо всем, что видит Муса в окружающей его действительности, о влиянии на подростка идей первой русской революции и восстания 1916 года, которое вспыхнуло в Ташкенте, автор рассказывает взволнованно и правдиво.В 1962 году, за повесть «Детство», Айбек удостоен государственной премии УзССР имени Хамзы.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
Третья книга трилогии «Тарантул».Осенью 1943 года началось общее наступление Красной Армии на всем протяжении советско-германского фронта. Фашисты терпели поражение за поражением и чувствовали, что Ленинград окреп и готовится к решающему сражению. Информация о скором приезде в осажденный город опасного шпиона Тарантула потребовала от советской контрразведки разработки серьезной и рискованной операции, участниками которой стали ребята, знакомые читателям по первым двум повестям трилогии – «Зеленые цепочки» и «Тайная схватка».Для среднего школьного возраста.
Книгу составили известные исторические повести о преобразовательной деятельности царя Петра Первого и о жизни великого русского полководца А. В. Суворова.
Молодая сельская учительница Анна Васильевна, возмущенная постоянными опозданиями ученика, решила поговорить с его родителями. Вместе с мальчиком она пошла самой короткой дорогой, через лес, да задержалась около зимнего дуба…Для среднего школьного возраста.
Лирическая повесть о героизме советских девушек на фронте время Великой Отечественной воины. Художник Пинкисевич Петр Наумович.