СВР. Из жизни разведчиков - [18]

— Погоди, мое сокровище, потерпи чуть-чуть, — успокаивала сына «Хельга». — Сейчас приедем к дяде Францу (это, значит, ко мне), совсем немного осталось.

— Да-да, Карлхен, — подтвердил я, прибавляя газу, — мы уже почти дома. Смотри, видишь то дерево? Там повернем — и все.

Мальчик отвлекся от своих переживаний. А мне стало жаль бедного малыша, раннее детство которого было искалечено метаморфозами нелегального бытия.

Он начал говорить на чужом языке и не знал по-русски ни слова: родители со времени подготовки в советской зоне оккупации Германии выдавали себя за немцев и, естественно, должным образом вели себя при малыше.

Бесхитростный ребенок мог бы невзначай выдать их, если бы заметил что-нибудь иное в образе жизни, обиходе, привычках.

Это ли не трагедия: всю жизнь ежечасно, ежеминутно, да что там — ежесекундно лицедействовать перед собственным чадом. Воспитывать его в совсем ином духе, прививать ему другие идеалы и веру, заставлять почитать выдуманных по легенде-биографии предков. И все для того, чтобы вылепить из него законопослушного и богобоязненного гражданина чуждого ему государства. А что он будет переживать, когда окончится срок длительной нелегальной командировки родителей и все семейство вернется домой? Или если, не дай Бог, возникнет, угроза провала и они сбегут, сломя голову? Как он будет приспосабливаться к совсем иной жизни на родине, которая стала ему чужим и непонятным краем?

А ведь с сыном «Фреда» и «Хельги» случай далеко не единственный.

Начальство не препятствовало. Считалось, что нелегалы будут выглядеть в глазах окружающих более уважаемыми и солидными людьми, если у них есть дети. Значит, меньше возможностей для возникновения каких-либо сомнений, подозрений, зацепок, с чего обычно начинает контрразведка.

Что ж, может быть, это все правильно и целесообразно.

Но стоит ли калечить души детей ради того, чтобы их родители успешно выполняли секретную миссию, какими бы высокими целями она не оправдывалась?

Занятый этими мыслями, я повернул на тихую Беклинштрассе.

Двухэтажная вилла пряталась среди больших деревьев.

Начало октября выдалось по-летнему теплым. Листва чуть-чуть поредела и оставалась по-прежнему зеленой.

Мы подъехали к невысокому металлическому забору.

Я обогнул зеленую лужайку. У крыльца стояла «Магда», моя жена и верная помощница, десять лет делившая со мной частые горести и редкие радости шпионской службы. Передав ее заботам истомившегося мальчика и «Хельгу», мы с «Фредом» принялись в темпе разгружать «опель-капитан», чтобы его поклажа не мозолила любопытные глаза. Они могли быть везде, даже на этой тихой улочке.

Нелегальное семейство разместилось в двух спальных комнатах на втором этаже. Там была еще одна спальня, кабинет и ванная с туалетом. А на первом этаже, чтобы закончить беглое описание виллы, — холл, гостиная, столовая, кухня, кладовые, вторая ванная комната и туалет. В подвале — установка для водяного отопления и гараж на два автомобиля.

Едва я закончил хлопоты по устройству гостей, как подошел хозяин виллы «Чико», наш сотрудник, который с женой занимал трехкомнатный флигель.

Там в хитро замаскированном тайнике находилась быстродействующая рация, гордость отдела агентурно-оперативной связи Центра.

«Чико» обслуживал ее и выполнял обязанности шифровальщика.

— Срочная депеша, — сказал он и протянул он мне листок бумаги.

На этот раз радиограмма была заделана моим личным шифром.

К нему начальство прибегало редко, только когда речь шла о сверхсекретных делах.

Конечно же, это был ответ Центра на мое вчерашнее сообщение о «Фреде».

Оставив незадачливого нелегала, я удалился в кабинет и привычно расшифровал столбцы цифр.

«05 октября 1950 г. 09 час. 34 мин.

Сов. секретно Только лично

Согласны с вашими предложениями по переводу «Фреда» с семьей на конспиративную квартиру. Примите все меры по его безопасности. Подготовьте к отправке в Москву. Завтра за ними пришлем самолет на военный аэродром в Бадене. Вылет назначен на 14 часов по московскому времени. Командованию группы войск даны необходимые указания. Постарайтесь выяснить у «Фреда» возможную причину его провала. Пусть он основательно подготовится к подробному докладу по этому вопросу сразу по прибытии в Центр.

Урбан»

Я облегченно вздохнул.

Телеграмма поставила все на свои места.

Она, собственно, санкционировала то, что я уже сделал, еще не получив «добро» от начальства. Но в данной ситуации мне пришлось взять ответственность на себя. Я залез, как говорят у нас, «поперек батьки в пекло». И это могло кончиться для меня весьма плачевно.

Теперь же все в порядке.

Моя рука потянулась к зажигалке, чтобы сжечь шифровку. Но, подумав, я решил ознакомить «Фреда» с указаниями Центра. Это избавит меня от уговоров временно расстаться с частью вещей.

Ведь до Бадена отсюда по меньшей мере десятка три километров. Да еще город нужно пересечь из конца в конец. Это не короткий маршрут от Восточного вокзала до Пратера, когда можно было потерпеть неудобства в битком набитом вещами салоне автомобиля. Значит, нужно сбросить балласт: оставить половину чемоданов и сумок здесь, у меня.

А уж я найду возможность потом перебросить их в Москву.