Своя земля - [16]

— Чему могу служить?

— Я Лазарев, — сказал вошедший и, сняв шляпу, ладонью пригладил вьющиеся, спадавшие на уши волосы. — Бывший ваш колхозник.

— Чем могу служить? — с некоторой досадой повторил Николай Павлович.

— Ты? Петя! — взмахивая руками, подскочил Бережков. — Да тебя не узнать, здорово изменился, прямо как московский артист.

Стоя среди комнаты, они долго не разнимали ладоней, и Лазарев растроганно смотрел на удивленно-обрадованного Бережкова. Оба в этот момент ощутили наплыв взволнованности от припоминания того, что связывало их в детстве. По пухлым губам бухгалтера тоже расползлось некое подобие улыбки, лишь председатель строго и недоуменно глядел на то, что происходит в его кабинете.

С уважением и даже почтительностью Бережков усадил Петьку на стул, сам примостился на подоконнике. Председатель окинул гостя изучающим взглядом.

— Ну, я вас слушаю.

Лазарев ближе пододвинул стул.

— Вы меня не знаете, я еще до вас был послан колхозом учиться музыке. Так вот…

— Верно, верно, было такое, — вмешался Никодим Павлович. — Шесть месяцев по двести рубликов переводили да на ваше содержание трудодни начисляли. По этому случаю шумели потом на отчетном собрании, взыскать хотели эти самые деньги…

— Так вот, — покосившись на бухгалтера, продолжал Лазарев. — Хочу, товарищ председатель, сделать так, чтобы я не задолжал колхозу и колхоз мне не был должен, придем, так сказать, к взаимному согласию. У меня есть предложение, если вы одобрите, буду рад.

— Ну-ну, — подстегнул заинтересованный председатель.

— Хочу создать в вашем селе народный хор. Вы, конечно, понимаете, какое значение придается этому делу, говорить об этом не стоит, и если взяться как следует, оно пойдет, и пойдет успешно, совестью своей ручаюсь. Хор смог бы выступать и в колхозном клубе, и на более ответственной сцене. Нужно ваше согласие, ну, и, разумеется, помощь.

— А еще что?

— Вот, пожалуй, и все. — Петька твердо свел брови. — Я думаю, люди охотно откликнутся. А хорошие голоса мы найдем, молодежи в селе много.

— Я в смысле оплаты, — покровительственно-шутливо подсказал Николай Павлович.

— Ах это, — слегка отмахнулся Петька. — Как-нибудь обойдемся и без оплаты, не так это и важно. Да и перед колхозом я все-таки в долгу. — Он снова покосился на бухгалтера. — Ну, если возможно, бабке моей иногда помогите, скажем, огород вспахать или еще что-нибудь… А больше, что же? Больше ничего не надо.

— Вот мое согласие, — председатель протянул через стол руку. — В добрый час! Ни пуха, как говорится, ни пера. А трудодни тебе будем начислять.

Вот так случилось, что Петька Лазарев стал первым человеком, «повинным» в славе рябоольховского хора…

Аверьян Романович не погрешил против истины, когда сказал Червенцову, что в Рябой Ольхе любят петь. В первый же приезд Лазарева хор был составлен, в основном из девчат, и занятия начались. Раз в неделю, по воскресеньям, хористы собирались в клубе. То, чем они занимались под руководством Лазарева, совсем не походило на простодушное, чистосердечное увлечение песнями, без которых не проходила ни одна гулянка на селе. Лазарев приезжал из города с прекрасным аккордеоном лилового цвета, на котором каждая пуговка блистала снежной белизной. Девушки изумленно разглядывали его, боясь прикоснуться и пальцем, приглушенно вздыхали, — такую замечательную вещь им довелось видеть впервые. И руководитель казался им полным необычности, нельзя было поверить, что он внук Лазарихи, и они почтительно называли его Петром Анисимовичем.

Даже удивительно, как за короткое время сделались всем заметны успехи хора, как будто сам собою сложился уверенный в себе певческий коллектив, во всем послушный Лазареву, и хористы, чувствуя его властную и требовательную волю, подчинялись с охотой.

Невинные в делах искусства, подруги Нади ничем не выделяли ее из своей среды: она была такая же, как и они, пела на гулянках те же песни, только, может быть, голос у нее был звонче и ярче, чем же особенным она отлична от них, почему Петр Анисимович больше занят ею, чем другими? И они быстро нашли объяснение: Лазарев не подыскал в городе подходящую невесту, и быть теперь свадьбе в Рябой Ольхе, а кому не по душе следить за тем, как нарастает такое событие и, хотя бы косвенно, быть его участником?

— Что-то он прилип к тебе, Надька, — говорили они. — Так и вьется вокруг. Смотри, как бы Федька не рассерчал. Ой, девка, будь осторожней!

В селе заговорили, что Лазарихин внук собирается жениться на Надьке Беломестной и поэтому готовит ее в артистки. Скорее всех поверил этому слуху Федор Литвинов. Он недавно вернулся из армии, был начинен планами на будущее, и не последнее место в них занимала Надя. С желанием проверить слухи, он сам попытался вступить в хор, но после испытания Лазарев наотрез отказал ему, и это окончательно утвердило Федора в мыслях, что неспроста Петька не хочет дать ему место в хоре и оттесняет его от Нади. С тех пор на каждой спевке в зале клуба появлялся Литвинов. Он садился в темном углу, у сваленных в кучу декораций, терпеливо наблюдал за спевкой, ничем не выдавая своего присутствия, и как только она кончалась, уводил Надю с собою.