Своя рыба и река - [14]

Сейчас, конечно, не то… Измельчала рыба, да и сам человек измельчал и внутри и снаружи, что говорить… А сколько рыбы всякой исчезло, теперь уже, наверное, навсегда…

Вот где, к примеру, красноглазая сорочка в полторы ладони длиной, и плавники у ней красные? Нету. Давно уже нету. Я последнюю ловил лет двадцать пять назад, подержал в руках и назад отпустил, их и тогда уже мало было.

Или вот та же муля… Она куда делась? Нынешние ребятишки даже не знают, что это такое. Маленькая такая рыбка, очень нежная, слабенькая, если попала на крючок и ты вовремя ее не выбросил в воду, сразу угасала… А каких только расцветок она ни была! И перламутровая, и лимонная, и с розовым отливом, и желтенькая с красными перышками, и самая простая беленькая, эта самая редкая была. Так где муля? Исчезла напрочь. Потом я уже понял, почему муля тоже важная рыба. Она — барометр чистоты. Чуть что не так — мули стало меньше, значит, в реке непорядок, задумайся человек! А уж муля исчезла — совсем дело плохо, кричи: караул! Вот так она и исчезла… Муля чистую воду любит. А откуда чистой воде взяться, если человек пакостник?

Или, давайте, семидырку возьмем… Смотреть, конечно, на нее не очень приятно, кому-то может страшной показаться. Семь дырок у нее по бокам, сама черная, длинная. По-научному минога называется, это уже потом знающие люди объяснили. В других странах она как самый дорогой деликатес идет. Так вот, раньше у нас, за аэродромом, как начнешь речку перебродить, а они на перекатах, как черные водоросли, мотаются… Прицепятся к камням и мотаются по течению… И где теперь семидырка? А нету. Потому что она тоже чистую воду любит, хоть сама и семидырка.

А тритончик?.. Зверушка такая земноводная, серенькая, как маленький крокодильчик. Ни за что его руками не поймать, такой он юркий. Я, правда, однажды поймал, ради интереса. Видел его вообще кто-нибудь? А я видел, и не один раз. Жил он и жил своей маленькой жизнью и никому не мешал… И его не стало.

Зато уж лягуш у нас развелось — дальше некуда! И кто что нам их бесплатно подарил или заслал сюда? Пока точно не известно… А вот стали сами жить как свиньи, поразвели грязь вокруг, — и они тут как тут! Расплодились и наступают, как супостаты. Надо на всякий случай сказать этим… головоногим, которые нам все бесплатно присылают: забирайте-ка их к себе обратно. А то мы что-нибудь сами придумаем. Будем их во Францию ведрами отправлять. Интересно, будут они наших-то есть, может, наши слаще? Надо как-то подсказать нашим местным алтайским олигархам, пусть наладят производство. Все польза будет.

Так что радоваться нам пока нечему. Все хотят побыстрее из грязи в князи вылезти. А так даже в сказках не бывает. Там богатство через добрые поступки приходит. А откуда им взяться, если у человека даже простой жалости нет. Забыл, что это такое. Ладно, грызет человек человека, не жалеет, так хоть бы природу пожалел, она — душа безответная. А то возьмет однажды, воспротивится и пожрет человека, с костями проглотит, как будто его и не было никогда. Так что только жалеть надо, с жалостью ко всему подходить. Без жалости в жизни ничего доброго и путного не сделать.

РОДИНА

Не знаю, как другие, а я свою родину люблю и уважаю. Выйду утром, встану на восход солнца, вдохну студеный благодатный воздух, и вздрогнет мое сердце, запоет и заплачет от радости. В хорошем месте я родился.

Вокруг меня горы, за спиной — Проходная. По правую руку Мyxa. Хороша Мyxa, не каждый такой Мухе на спину забраться сможет. По левую руку Карауленка. Пикет на ней в свое время стоял, сторожевой караул, окрестности оглядывал, чтобы лихие люди без спросу в гости не пожаловали. А у нас так: хорошим людям мы всегда рады, а плохим — нет, живо от ворот поворот. Так-то. А прямо передо мной — Осипова сопка и Вересковая, чуть подальше Блинова сопка, а еще дальше — сам Бобырхан виднеется, в дымке синеет, всех здешних гор хозяин.

Три вершины у него, сам я там был, видел. На одну, самую небольшую, я рискнул подняться, на другие не решился — запросто можно шею сломать. Стоит на ней столбик деревянный, шесток геодезический, кто-то ловкий до меня побывал, отметился. Посмотрел я в провалы, в пропасти, и, прямо скажу, жутковато сделалось, хоть я и не из трусливых. Орлов видел, летала пара надо мной, ну я быстренько и спустился вниз, не стал искушать судьбу, а то они ребята быстрые, перепутают меня с кем-нибудь другим.

А внизу, у подошвы, эдельвейсы в траве встретил. Растут себе серые цветочки, мохнатые маленько, на ошупь мягонькие, как бы в пуху цыплячьем. Принято считать, что они на Кавказе растут, там, где снег. Неправда, они у нас есть, не надо и на Кавказ ездить, чтобы увидеть. Только про это никто не знает, а я никому и не скажу, потому что это тайна тайн нашей природы.

А в каменных щелях у подножья норы там звериные, может, волчьи. Рядом кости валяются, хребты и ребра, много костей. Кто-то кого-то ел. Природа… против природы не попрешь, у нее своя жизнь. Перекусил я внизу яйцом вареным, закусил диким луком-вшивиком и чесноком-слизуном, подкрепился заячьей капусткой и — домой, от родничка к родничку, так и добрался.