Своя душа тоже потемки - [18]

Ирмерий продолжал стоять у окна. Скрестил руки на груди и скользил по мне спокойным безразличным взглядом. Если и играл, то делал это мастерски. Намного лучше, чем я. Так мастерски, что у меня глаза защипало от подступающих слез.

— Речь об адепте Лоннерсе, — соизволил заговорить ректор. — Я подумал, что должен лично сообщить вам о смене его наказания.

— Вы немного опоздали, — отозвалась я, передернув плечами. Меньше всего хотелось сейчас говорить о Шейне. Теперь я сама желала выяснить то, что происходит между нами.

Но, видимо, упустила единственную возможность. — Мне уже рассказали об этом. Ему заменили запрет покидать Академию на исправительные работы в пограничной страже.

— Именно так. — Он немного помолчал, потом продолжил: — Хочу, чтобы вы поняли, я бы мог настоять на прежнем наказании. Но для этого пришлось бы посвятить декана Байдерна в настоящую причину моего решения. А я не хотел бы этого делать.

— Все в порядке, — тихо откликнулась я. — Вы правы, лучше не предавать это огласке.

— Рад, что вы одобрили мое решение.

Воцарилась тишина. Все было уже сказано. Ирмерию оставалось только попрощаться и разрешить мне уйти, но он почему-то медлил. Смотрел с затаенной надеждой, будто ожидал, что я что-то скажу или сделаю, что продлит нашу встречу. И, Тараш свидетель, как же сильно я сама этого хотела! Но понимала, что это только все усложнит. Пришлось приложить немало усилий, чтобы подняться со стула и, не глядя на ректора, произнести:

— Если это все, то я хотела бы вернуться в общежитие.

— Да, конечно, — он не смог скрыть разочарования в голосе, и это наполнило мое сердце приятным теплом.

Я уже схватилась за дверную ручку и собиралась повернуть ее, когда меня будто электрическим разрядом пронзило. Мгновенно ощутила его близость — он стоял прямо за мной, так близко, что по моей спине мигом побежали мурашки. Ощутила, как его крепкие и одновременно нежные руки обхватывают мою талию, прижимают к себе, не позволяя сделать следующий шаг. Ирмерий уткнулся лицом в мою шею, скользнул по ней носом, втягивая мой запах. От этого интимного жеста тело моментально отреагировало волнами возбуждения — внизу живота заныло.

— Ты ведь понимаешь, что я позвал тебя не только из-за адепта Лоннерса, — с легкой хрипотцой в голосе сказал ректор.

Его губы сомкнулись на мочке моего уха, слегка куснули, послав новый заряд возбуждения.

— Не нужно… — глухо проговорила я, чувствуя, что еще немного — и сама развернусь к нему и предложу всю себя. — Мы должны прекратить это…

— Прекратить? — Ирмерий отпустил так резко, что я едва удержалась на ногах. Медленно развернулась к нему. Его лицо, искаженное от непонимания и сдерживаемой страсти, было обращено ко мне. — Почему, Летти? Я ведь чувствую, что не так уж неприятен тебе.

Он это так называет? Не так уж неприятен? По моим губам скользнула горькая усмешка.

Да я с ума по нему схожу! Он кажется мне идеалом, совершенством, воплощенной мечтой.

— Пожалуйста, не ставьте минутную прихоть выше блистательного будущего, — сказала несколько пафоснее, чем хотелось бы, но эти слова как нельзя лучше отображали положение вещей.

Хотя, похоже, только для меня. Ректор смотрел обескуражено и явно ожидал продолжения.

— Принцесса Лаурна, — пояснила я, нервно теребя края мантии на груди. — Она вас любит.

Вы ведь это знаете?

— Причем тут Лаурна? — нахмурился Ирмерий и осторожно взял меня за плечи. — Послушай, я понимаю, что обо мне и о принцессе наверняка ходят слухи в Академии. Но, поверь, между нами никогда ничего не было.

— Не лукавьте, пожалуйста, — я покачала головой. — Да, возможно, вы не перешли черту, но между вами и правда есть взаимное притяжение. И еще подумайте о том, что отец принцессы сделает все, чтобы ее муж стал будущим верховным королем.

— Полагаешь, меня это волнует? — он скривил губы в улыбке. — Я вовсе не стремлюсь вступить в борьбу за трон. Предоставляю это тем, кто на самом деле желает возложить на себя такое бремя.

— Не волнует сейчас, — возразила я. — Может, потому что вам это в голову не приходило до сегодняшнего дня. Вы слишком благородный, чтобы строить такие планы. Но рассудите сами, сколько хорошего могли бы сделать для всех темных миров. Как изменить нашу жизнь!

Я высвободилась из его объятий и скрестила руки на груди.

— То, что вы чувствуете ко мне, пройдет. Такое всегда проходит. И довольно быстро. Вы уже утолили свое желание, получили то, что хотели. Я рада, что сумела вернуть вам вкус к жизни. Думаю, эта мысль будет утешать меня. Я, правда, желаю вам счастья, лорд Старленд.

Вы этого заслуживаете.

Мою чуть сумбурную речь он слушал задумчиво, слегка склонив голову набок.

— Ты меня совсем не знаешь, — наконец, сказал в итоге. — Да и позволь судить мне, чего я хочу и чего заслуживаю.

Я молчала, стиснув зубы, чтобы вопрос: «Чего же вы хотите?» так и остался только в голове. Поразительно, но он будто прочел мои мысли, хотя я точно знала, что сделать этого не смог бы.

— Хочешь знать, чего я хочу, Летти?

Он обхватил мою голову руками, зарываясь пальцами в волосы. Приблизил свое лицо к моему и выдохнул:

— Тебя… Хочу так, что болен от одной мысли об этом. Снова хочу ощущать вкус твоих губ, аромат твоей кожи, находиться в тебе так глубоко, как только смогу. Сливаться с тобой в единое целое, пытаясь хоть на несколько минут почувствовать, что ты принадлежишь только мне. И каждый раз после этого ты ускользаешь. Придумываешь причины, по которым мы не можем быть вместе, и уходишь. Зачем? Зачем ты это делаешь, Летти? Зачем мучаешь?