Свой среди волков - [15]

Первым делом меня отправили на учения в Вулидж. Я провел там пару месяцев. Двое наших инструкторов были из 29-го особого полка Королевской артиллерии. Одного из них, полковника запаса, звали Джон Морган. В свое время он был зачислен в спецназ, но из-за полученной в процессе травмы не прошел последнего этапа отбора. Могучий, уравновешенный, честный и рассудительный, он производил впечатление человека, способного выстоять в любых испытаниях, и вместе с тем опасного противника, с которым шутки плохи. Если бы я стал называть имена тех, кто был для меня в жизни примером мужества, героем, вроде моего деда, то Морган, без сомнения, пополнил бы этот список.

Его коллегами были Ушастик Вильямс, прозванный так за большие уши, и коротышка по фамилии Корбет, которого мы окрестили «Ронни», в честь известного актера[3]. Это был не человек, а динамо-машина. Он никогда не останавливался — лично мне казалось, что он и ночью, во сне, продолжал кувыркаться и отжиматься. Инструкторы по очереди устраивали нам то, что мы называли «бергенскими забегами». Нужно было пять или шесть миль бежать в полном снаряжении, волоча в заплечном мешке всякой всячины килограммов на двадцать пять. Это издевательство дополняло обычные учения и имело целью держать нас в должной форме. Я всегда молился, чтобы в следующем забеге нас вел Джон Морган, потому что он бежал в умеренном темпе, как и я сам. Остальные загоняли нас чуть не до полусмерти.

По результатам письменных тестов я был признан одним из лучших и получил возможность выбирать, в каких войсках служить. Просмотрев фотографии, на которых люди спускались с вертолетов на веревках и пробирались сквозь сугробы на лыжах, и посоветовавшись с Джоном Морганом и Ушастиком Вильямсом, я остановил свой выбор на 29-м десантном полку Королевской артиллерии. В то время он базировался на корабле ВМС под названием «Дрейк» — плавучей казарме на южном побережье, в трех милях к югу от Плимута. Главный штаб полка располагался в величественной крепости семнадцатого века, в самом центре Плимута, окруженной двадцатиметровыми стенами, построенными для того, чтобы отражать атаки голландцев. Почти сотню лет эта цитадель обеспечивала надежную защиту побережья. Правда, когда я прибыл на службу, в 1986 году, здание было на реставрации, и весь личный состав штаба 29-го, воспользовавшись случаем, переместился в более современную постройку конца XIX века.

29-й был полком артиллерийской поддержки — частью дивизии тяжелой артиллерии, которая обеспечивала прикрытие 3-й десантной бригады морских пехотинцев. Проще говоря, когда пехотинцы высаживались на побережье, мы должны были вести заградительный огонь. На самом деле наш полк располагался, как говорится, между двух стульев. Нас нельзя было в полном смысле слова отнести ни к морским войскам, ни к сухопутным — отчего и те и другие нас в общем-то недолюбливали. Мы повсюду следовали за морскими пехотинцами, а так как 3-я бригада специализировалась на экстремальных климатических условиях, наши учения проходили во всевозможных экзотических местах — на севере, в джунглях и в пустынях.

На «Дрейке» мне пришлось туго, как никогда, — и это говорит человек, который несколько лет проработал кровельщиком, таская по лестницам целые штабеля черепицы. Мы круглые сутки отжимались, подтягивались и делали приседания, тренируя силу и выносливость. По сравнению с этим марш-броски под руководством Ушастика или Ронни казались детскими игрушками.

День за днем мы тренировались до полного изнеможения. Иногда нам устраивали тесты по три раза на день. Мы были загнаны, измучены, вымотаны до предела — морально и физически. Вечером я падал в горячую ванну, уверенный, что никогда больше не смогу ходить. Завтра всегда наступало слишком быстро. Но все эти мучения имели определенную цель. Как солдаты спецназа, мы должны были уметь не просто выжить на вражеской территории, но и сохранить присутствие духа, чтобы продолжать сражаться и защищать себя. Иначе в подразделении от нас не было бы никакого толку.

В перерывах между выматывающими физическими упражнениями мы посещали курсы военной тактики, проходили тренинги на выживание в экстремальных условиях, учились читать карты, держать в порядке снаряжение и ориентироваться на местности. Короче говоря, нас готовили к высадкам под покровом темноты на вражескую территорию — «по морю, по воздуху и по земле», как гласил девиз подразделения.

В период обучения нас называли «шапками», что негласно рифмовалось с «тряпками», так как мы носили неприметные береты грязно-красного цвета. Последним шагом к получению вожделенных Зеленых Беретов должен был стать восьмичасовой марш-бросок в тридцать миль вокруг Дартмура. Нужно было попеременно бежать и идти в полном снаряжении. Обычно по итогам этого теста отсеивалось около сорока процентов участников. Испытание было очень тяжелым, но вся наша команда уложилась в заданное время. После не было ни наград, ни Церемоний. В конечном пункте нас ждала группа инструкторов, и когда мы, еле волоча ноги, в полуобморочном состоянии, перевалили через финишную черту, они швырнули нам по Зеленому Берету. Я до сих пор помню, каким был на ощупь материал и что я испытывал, сжимая его в руках, когда мы, замерзшие и измученные, возвращались на базу в кузове грузовика, а именно — чувство ни с чем не сравнимой гордости. Это было самое грандиозное достижение за всю мою жизнь.