Свой среди чужих. В омуте истины - [46]

—  И многие идут? — спросил я, невольно прищурясь.

—  Сами понимаете, задача непростая: во-первых, отобрать самых интеллигентных, со сложившимся мировоззрением, за­частую враждебно настроенных, во-вторых, доказать, что мы создаем «третью силу», которая должна победить, морально и духовно, учение Маркса и, в-третьих, — убедить, что со­трудничество с немцами преследует одну цель: сохраняя сво­боду действий, проникнуть на восток для создания своих баз. Успех пока незначительный: отправлено два эшелона по сто пятьдесят—двести человек в качестве пропагандистов анти­коммунизма. Почти все они сейчас работают в оккупированных областях администраторами и хозяйственниками.

—  И немцы позволяют вести такую политику?

—  Официально — нет! Гитлер и его окружение опасаются создавать серьезные силы даже из украинских самостийни­ков, не говоря о русских, в отличие от вермахта. Там ведь идет противостояние с давних пор. И никто не знает, чем оно кончится. — Байдалаков уселся в кресле поудобнее и продол­жал: — История эта берет начало с апреля двадцать первого года. По Версальскому миру, Германии было запрещено про­изводить оружие. В это же время Советская Россия, никем не признанная, оставалась в блокаде. Троцкий с Лениным в ту пору еще мечтали о всемирной революции, разгроме буржуаз­ного мира. Между Берлином и Москвой курсировали тайные посланцы, в результате чего был заключен в двадцать втором году Рапалльский договор о сотрудничестве. Наряду с этим между рейхсвером и красным Генеральным штабом был под­писан ряд секретных соглашений. За несколько лет были созда­ны военные объекты: в Филях под Москвой фирма «Юнкере» производила несколько сот цельнометаллических самолетов в год; под Липецком организована военная база, где размещалась Четвертая советская эскадрилья, укомплектованная одними немецкими летчиками; на Нижней Волге, на Средней Волге строились танкодромы; фирмой «Берзоль» модернизированы ружейные заводы в Туле, Гатчине, Златоусте, Петрограде, а также доки в Николаеве и Петрограде, спускавшие на воду подводные лодки и корабли. В общем, уже в двадцать шестом году рейхсвер на закупку вооружения и боеприпасов в СССР расходовал более ста пятидесяти миллионов марок в год. Поч­ти треть своего бюджета. Потом... — звонок прервал рассказ Байдалакова.

Вошел Поремский. Поздоровавшись с хозяином и что-то шепнув, он повернулся ко мне:

—  С приездом, дорогой!

Пока мы пожимали друг другу руки и обменивались ничего не значащими фразами, я с затаенной завистью смотрел на него и думал: «Статный, красивый, интеллигентный, начитанный, весьма обаятельный и подкованный, отлично владеет француз­ским, немецким, английским. Сидит в нем настоящий барин, родовой дворянин. И в то же время он не погнушается посидеть в «низкой компании» за рюмкой водки. Цитирует наизусть Бер­дяева, Соловьева, Толстого, Достоевского, не говоря о Пушкине, и конечно, Ницше, Шопенгауера, Фрейда и себя самого. Умеет убеждать и наверняка склонил не один десяток военнопленных к солидаризму! Недаром прошел школу ряда разведок...»

—   А мы тут рассуждаем с вашим тезкой о том, как Людендорф, готовясь к реваншу, заключил с Троцким и Радеком Рапалльский договор.

—  В те времена многие немцы считали, что евреи у власти в России долго не продержатся и что союз истинной Германии с истинной Россией под эгидой патриотов помешает замыслу «сионских мудрецов» превратить гоев в послушную скотинку. Об этом писал и Шульгин в своем романе «Созвездие Орио­на». — Поремский скрестил пальцы и продолжал:

— «Дойчланд эрнойерунг» еще бог знает когда уверял, будто в прошлом веке в Париже собралась группа евреев-банкиров из разных стран и приняла решение: «Настало время развязать мировую войну и свергнуть с престолов царей великих держав и открыто навязать миру свою власть». Вильгельм, уже будучи в изгнании, говорил посетившей его Норе Бентине: «Мое паде­те — дело рук мудрецов». О том же писал в двадцать втором году генерал Людендорф: «Высшее правительство израильского народа работало рука об руку с Францией и Англией. Возмож­но, оно управляло и той и другой». Еще раньше руководитель блока «народников» граф Эрнст фон Ревентлов в «фёлькиш» считал самым опасным врагом Германии еврейскую расу. А по­сле появления «Протоколов» в переводе Готтфильда цур Бека высказывания ряда социологов гласили примерно так: «Книга, бесспорно, принесет спасение нашему народу!» или: «...даже со времен изобретения книгопечатания, нет-нет, — со времен изобретения алфавита, ни одно произведение не совершало такого переворота в мировоззрении народа! Все слои герман­ского общества, от дворцов принцев до домов рабочих, шлют нам письма, в которых выражают радость и одобрение деятель­ности этого мужественного человека, разрешившего проблему, от которой зависит судьба немецкого народа!» — цитаты Поремский приводил на немецком. — Мудрый Людендорф упорно шел к цели: Рапалльский договор способствовал возрождению германской промышленности и военных кадров. Кроме того, он рассчитывал, видимо, что обнищавшая, голодная Россия свер­гнет наконец еврейскую верхушку, которая, согласно договору, будет расплачиваться, — Байдалаков сделал паузу и возвысил голос, — продовольствием! Увы, народ не сверг ига! А более десяти миллионов умерли с голоду!