Свой среди чужих. В омуте истины - [31]

—  Капиталисты! Voila tout[35], — заметил Жерар.

—    Не только Шелль, такова политика Великобритании. Украинские сепаратисты всех мастей готовы служить Варшаве, Лондону, Берлину и впрячь свой народ в любое ярмо, «бо не може буты ниякой згоды з москалем», лишь бы не остаться под всероссийской крышей.

—    Владимир Дмитриевич! Вам лучше, чем другому, из­вестно, что ряд русских белоэмигрантских союзов служили тем же полякам, как теперь служат немцам. Если стать на вашу позицию, что каждый человек любит отечество, свой народ больше всего, то нельзя осуждать украинцев, грузин или армян, желающих жить «под своей крышей»?

—   Эмигрантов обстоятельства принуждают «подпевать» той политике страны, в которой они живут. И все-таки из мно­гих тысяч проживающих в Германии, несмотря на старание национал-социалистов взять в свои руки их политическую жизнь, ряд организаций, начиная с РОВСа, отказались под­чиниться и были распущены гестапо. А что касается «общей крыши», то, заметьте, не желающие под ней жить в основном появились, когда она стала советской, когда Россию, с одной стороны, безбожно ущемляя ее территории, разделили на республики, а с другой — провозгласили лозунги: «Дружба народов!» «Миру—мир!», «Вся власть народу!» и т.д. — бол­товню пустозвонов простодушных русских дураков! Каждому здравомыслящему человеку должно быть понятно, что миром правит сила, штыка, либо денег, а уж потом идеи! Так было, так будет. Это подтверждает история. И марксисты — говорю о настоящих марксистах — в этом глубоко ошибаются!

—  Не во всем, дорогой Вольдемар. Идеи марксизма, пусть в искаженном виде, восторжествовали в России, их боятся фа­шисты, о чем свидетельствуют костры в Германии, где горят труды сторонников коммунизма.

Я вспомнил о своем недавнем разговоре с абверовцем и заметил:

—  Мало того, слыхал, что из рук Риббентропа ускользнул архив Маркса в Амстердаме!

—Я встретил недавно товарища, и он рассказал, как молод­чики, не то из гестапо, не то из абвера, ворвались в квартиру покойного внука Маркса Жана Лонга и арестовали его вдову, которая не пожелала сказать, где хранятся рукописи Карла Маркса. Несчастная женщина сидит в тюрьме, что неподалеку от нас. Весь Париж сейчас об этом трубит.

Жерар вдруг повернулся ко мне:

—  Что смотришь на меня так, господин Вольдемар?

«Сказать или промолчать?» — засомневался я. И, дождав­шись, когда хозяйка закроет за собой дверь, невольно понизив голос, промолвил:

—    Сегодня утром на эту тему вели разговор председа­тель французского отдела НТСНП и один тип. В отличие от национал-социалистов, считаю, что подобные труды следует со­хранить в целости, чтобы со временем люди убедились воочию в ошибочности так называемого «научного коммунизма»! — и невольно покосился на Павла Ивановича. А тот, встретив мой взгляд, тихо заметил:

—  Значит, абвер? Гестапо? СД? Включили в поиск НТСНП?

—  А во что хочет включить НТСНП ГПУ?..

—Владимир Дмитриевич, обращаюсь к вам как к гуманному человеку. Вы только что высказались против уничтожения на­учных архивов, так помогите, если можете. Был бы вам очень обязан! И поймите, я приехал сюда не ради этого. Не знаю, встретимся ли мы еще когда-нибудь? О вас мне кое-что извест­но, включая работу в Союзе нацмальчиков. Но я чувствую в вас русского интеллигента, и неважно, что у нас разные взгляды. Каждый из нас по-своему любит свое Отечество. Потому мне захотелось с вами встретиться, поговорить по душам, найти какие-то точки соприкосновения. Где-то я помогу вам, где-то вы мне! И, главное, очень прошу: не надо подозревать меня в коварстве, личной выгоде...

А после непродолжительной паузы, уловив в моих глазах колебание, добавил:

—  Не настаиваю... Мне эти письма «до лампочки»!

—  До какой лампочки? — не понял я, как не понял послед­них фраз, сказанных по-русски, Жерар.

—   «До фени»! Ни к чему! — и обратился уже на ломаном языке к Жерару:

—  Налей нам по стакану, виноват, бокалу, выпьем за здоро­вье твоего спасителя, а мне надо потихоньку собираться!

Француз недоуменно посмотрел на своих гостей, не пони­мая, что случилось.

—    Спасибо! Но прежде чем выпить, выслушайте меня и добавьте к своему тосту еще несколько слов. — Я полез во внутренний карман, достал оттуда записку и протянул ее Павлу Ивановичу:

—   Вот список подозреваемых лиц, у которых может хра­ниться архив. Абвер, а именно некий капитан Блайхер, на­стоятельно рекомендует поначалу найти к ним подход и только убедившись, что «у имярек» находится архив, или он что-то знает, применять обыск и прочие меры. Немец сказал: «Не хочу больше скандалиться, и без того Париж смеется над нашими бесплодными попытками».

—   Потрясающе! Надо сказать «Кошечке», у нее большие связи. Пусть предупредит! — воскликнул Жерар. — Молодец! Выпьем на «брудершафт», как говорят немцы. У них тоже есть настоящие люди! — и крепко меня обнял.

Павел Иванович встал, пожал мне руку и заметил Жерару:

—  Надо все делать похитрей, дорогой Робин, чтобы были и волки сыты, и овцы целы. А «Кошечку» мы побеспокоим позже, когда полностью подготовим операцию...

—  Что еще за «Кошечка»? — притворился я.