Свой человек на небесах - [38]
…После всего увиденного и услышанного в тот день Нине Сергеевне оставалось лишь корить себя за любопытство. Зачем ей только вздумалось затевать всю эту игру в Шерлока Холмса, и доискиваться, чьи инициалы были вышиты на подзоре? И вот теперь ей по собственной вине предстоит ломать голову над тем, скрыть ли от Нины Маленькой услышанное от Анны Матвеевны.
Или все-таки решиться рассказать ей правду о самых дорогих и любимых ею людях?
…Она провела в тягостных сомнениях несколько дней. Пока в пятницу вечером, как всегда неожиданно, ей не позвонил давний знакомый и бывший коллега, а ныне священник, о. Александр, служивший в дальнем сельском приходе, но периодически наведывавшийся в город по делам:
— Алло, Нина Сергеевна! А я к Вам с просьбой. Тут меня назавтра в дом престарелых пригласили, старушек соборовать. Да я, как назло, где-то ангину подхватил…вряд ли смогу петь и канон читать. Не могли бы Вы поехать туда со мной и помочь?
Разумеется, Нина Сергеевна не испытывала никакого желания куда-либо ехать. Тем более что рабочая неделя выдалась на редкость напряженной, и единственное, чего ей хотелось, — это хорошенько отоспаться в ближайший выходной… Кроме того, у нее имелись все основания полагать, что от ее помощи батюшке будет весьма немного проку. И ему было бы гораздо лучше взять с собой кого-нибудь из знакомых церковных чтецов или певчих. Однако она все-таки сочла себя не вправе отказать о. Александру. В итоге на другой день спозаранку они выехали из города и спустя примерно час оказались возле дома престарелых.
Это было трехэтажное здание из серого кирпича, весьма неприглядное и унылое на вид. По балкону третьего этажа взад-вперед ходила старушка в вылинявшем ситцевом халате, из-под которого торчал подол застиранной ночной сорочки, и непрерывно горланила одну и ту же забористую деревенскую частушку. Однако старики и старухи, разгуливавшие внизу, не обращали на нее никакого внимания… Между ними Нина заметила одну пару. Худощавый, интеллигентного вида мужчина в шляпе, одетый в выцветший черный костюм, бережно поддерживал за руку грузную женщину в зеленом фланелевом халате, которая, подволакивая парализованную ногу, что-то раздраженно выговаривала ему. Похоже, то были муж и жена…
Прямо напротив входа, под плакатом с надписью: «Пусть осень жизни станет вам весной» их поджидала пожилая худощавая медсестра с аскетичным лицом, назвавшаяся Анастасией Григорьевной О-вой. Вслед за нею о. Александр и Нина поднялись на второй этаж, где в большой палате должно было состояться Таинство Соборования.
Там собралось около трех десятков старушек. От внимания Нины Сергеевны не укрылось, что они постарались вымыться и одеться в самую лучшую одежду, которая у них была, и повязали головы чистыми белыми платочками. И вот теперь им предстояло очистить пред Господом и свои души. Для многих из них, возможно, перед переходом в жизнь вечную…
Когда они собрались возвращаться в город, на улице уже смеркалось. Но гостеприимная Анастасия Григорьевна, заметив их усталость, предложила им выпить чаю в маленькой комнате, где находился медсестринский пост. Правда, обычно общительный отец Александр за все время чаепития не проронил ни слова. Зато Нина Сергеевна решила на всякий случай расспросить медсестру о Елизавете Баклановой. Хотя понимала, что это окажется бесполезным. Ведь со времени смерти «бабы Лизы» прошло уже слишком много лет. Именно поэтому она предпочла начать издалека:
— А Вы давно тут работаете, Анастасия Федоровна?
— Да уж лет двадцать, — отозвалась та, подливая кипяток в свою чашку, на которой красовалась надпись славянской вязью: «выпей чайку — разгонишь тоску».
— И здесь у вас все одинокие люди живут? — продолжала расспрашивать Нина Сергеевна.
— Если бы так! — вздохнула медсестра. — У многих здешних и дети есть, и внуки. Только не нужны им старики. Вот они их и сдают сюда. И как только Бога не боятся? Ведь их самих потом то же самое ждет… Да что говорить? Порушили веру, вот теперь и пожинаем…
— А Вы, случайно, не помните одну старушку, которая у Вас жила? — наконец-то решилась Нина. — Правда, это давно было, лет семнадцать назад, или даже больше. Ее звали бабой Лизой… Вернее, Елизаветой Петровной Баклановой.
— Как же не помнить? — печально улыбнулась Анастасия Григорьевна. — С тех самых пор и помню, как ее к нам привезли. Я тогда уже года три как тут работала. Дело было зимой, то ли в декабре, то ли в январе. Сидим мы с покойной Валентиной Константиновной как раз вот здесь, в сестринской, чай пьем. Вдруг слышим — внизу тормоза заскрипели, вроде как к крыльцу подъехал кто-то. Потом дверка хлопнула, и машина назад уехала. Ну, мы и удивились: что, мол, это такое? На всякий случай выглянули в окно, а на крыльце какая-то старушка сидит, в одном сатиновом халатике и домашних тапочках, и плачет. Мы давай спрашивать: кто, мол, ее сюда привез. А она говорит: никто, я сама приехала. Мне, говорит, жить негде… В общем, осталась она у нас. И сперва жила на втором этаже, пока не сломала ногу. После того перевели ее на третий этаж, к лежачим. Там она и умерла. Я к ней туда каждый день ходила. То покормлю ее, то постель перестелю, то пролежни обработаю… Она до последнего дня в сознании была и меня узнавала. Возьмет, бывало, за руку, сожмет крепко-крепко, и заплачет… А ни разу ни на что не жаловалась. Что ни спросишь, только и скажет: «Слава Богу». Очень набожная она была. Последний раз прихожу к ней, а она уже без сознания лежит. Я было уже хотела уходить, как вдруг она как запоет тихонечко так, тоненько: «Господи, помилуй»… Потом смолкла. Видно, опять забылась… А я стою над ней и плачу… Никогда прежде не приходилось мне видеть, чтобы люди так умирали. После этого я и стала в церковь ходить. И за нее всегда молюсь. Только я до сих пор не верю, что она одинокой была. Кому же тогда она те деньги посылала, которые ей с пенсии каждый месяц выдавали? Когда ее на третий этаж переводили, я спросила: баба Лиза, может, сообщить кому, чтобы приехали, поухаживали за тобой? Тогда она и сказала, что у нее на Лихострове крестница есть, и адрес мне дала. А еще, говорит, есть внучка Нина. Только она еще совсем маленькая. Я ей завещание оставила. Может, поймет, когда вырастет. Так я ничего и не поняла, что она имела в виду. Потому, наверное, и запомнила про эту Нину маленькую и про какое-то завещание, слово в слово. Да, вот именно так она и сказала: вырастет — поймет.
Эта книга – сборник рассказов известной православной писательницы монахини Евфимии. Эти истории не придуманы, хотя имена героев иной раз изменены. Автор соединяет традиционность повествования, увлекательность и глубокий психологизм, присущий русской классике от Федора Достоевского до Варлама Шаламова. Уникальность рассказов монахини Евфимии в том, что она не боится показать тяжелейшую духовную немощь некоторых своих героев, но одновременно – и силу Господню, совершающуюся в этой немощи. Такой контраст присущ лучшим современным образцам миссионерской литературы: вот жизнь по своим прихотям, а вот – с Богом; смотри и выбирай!
Монахиня Евфимия – не только практикующий врач, но и писательница, книги которой очень популярны. В издание вошли рассказы о странных случаях в судьбах врачей и священников, современных уголовников и древних праведников, для каждого из которых Промысл Божий открывается по-новому. Нетривиальные сюжеты, знание описываемых ситуаций, юмор и отличный русский язык делают книгу увлекательным путешествием в мир героев разных времен, выбирающих между добром и злом.Эта книга о чудесах. Ведь каждый из нас в душе мечтает о чуде.
Монахиня Евфимия совмещает служение и Богу, и людям: она работает врачом в одной из поликлиник Москвы и пишет удивительные истории, соединяя художественный вымысел и текст церковных первоисточников. Герои этих «невыдуманных историй» – архиереи и безбожники, монахи и блудницы, преступники и подвижники; жанры – житие, детектив, сказка. Как исполнить христианскую заповедь о любви к врагам и смириться с подлостью самых близких тебе людей? Как остаться человеком в мире, где зачастую непонятно: кто герой, а кто злодей? И есть ли на земле что-то незыблемое, истинное, не зависящее от того, в какой стране и в каком веке мы живем, и кто, наконец, мы сами?
Жизнь за монастырскими стенами всегда была окутана ореолом мистической тайны. Эта книга дает прекрасную возможность заглянуть внутрь русского монастыря и познакомиться с повседневной жизнью женских обителей по впервые публикующимся в печати архивным данным. Перед вашим взором пройдет галерея игумений северных женских обителей, сестер милосердия, монастырских воспитанниц. Вы узнаете, кто и почему уходил в монастыри, чем жили сестры, какие искушения подстерегали их внутри монастырских стен.
Будущее Джимми Кьюсака, талантливого молодого финансиста и основателя преуспевающего хедж-фонда «Кьюсак Кэпитал», рисовалось безоблачным. Однако грянул финансовый кризис 2008 года, и его дело потерпело крах. Дошло до того, что Джимми нечем стало выплачивать ипотеку за свою нью-йоркскую квартиру. Чтобы вылезти из долговой ямы и обеспечить более-менее приличную жизнь своей семье, Кьюсак пошел на работу в хедж-фонд «ЛиУэлл Кэпитал». Поговаривали, что благодаря финансовому гению его управляющего клиенты фонда «никогда не теряют свои деньги».
Очнувшись на полу в луже крови, Роузи Руссо из Бронкса никак не могла вспомнить — как она оказалась на полу номера мотеля в Нью-Джерси в обнимку с мертвецом?
Действие романа происходит в нулевых или конце девяностых годов. В книге рассказывается о расследовании убийства известного московского ювелира и его жены. В связи с вступлением наследника в права наследства активизируются люди, считающие себя обделенными. Совершено еще два убийства. В центре всех событий каким-то образом оказывается соседка покойных – молодой врач Наталья Голицына. Расследование всех убийств – дело чести майора Пронина, который считает Наталью не причастной к преступлению. Параллельно в романе прослеживается несколько линий – быт отделения реанимации, ювелирное дело, воспоминания о прошедших годах и, конечно, любовь.
Егор Кремнев — специальный агент российской разведки. Во время секретного боевого задания в Аргентине, которое обещало быть простым и безопасным, он потерял всех своих товарищей.Но в его руках оказался секретарь беглого олигарха Соркина — Михаил Шеринг. У Шеринга есть секретные бумаги, за которыми охотится не только российская разведка, но и могущественный преступный синдикат Запада. Теперь Кремневу предстоит сложная задача — доставить Шеринга в Россию. Он намерен сделать это в одиночку, не прибегая к помощи коллег.
Опорск вырос на берегу полноводной реки, по синему руслу которой во время оно ходили купеческие ладьи с восточным товаром к западным и северным торжищам и возвращались опять на Восток. Историки утверждали, что название городу дала древняя порубежная застава, небольшая крепость, именованная Опорой. В злую годину она первой встречала вражьи рати со стороны степи. Во дни же затишья принимала застава за дубовые стены торговых гостей с их товарами, дабы могли спокойно передохнуть они на своих долгих и опасных путях.
Из экспозиции крымского художественного музея выкрадены шесть полотен немецкого художника Кингсховера-Гютлайна. Но самый продвинутый сыщик не догадается, кто заказчик и с какой целью совершено похищение. Грабители прошли мимо золотого фонда музея — бесценной иконы «Рождество Христово» работы учеников Рублёва и других, не менее ценных картин и взяли полотна малоизвестного автора, попавшие в музей после войны. Читателя ждёт захватывающий сюжет с тщательно выписанными нюансами людских отношений и судеб героев трёх поколений.
В своей новой книге Всеволод Чаплин размышляет как о самых обыденных вещах, так и о возвышенных. Этак – книга бескомпромиссно честный монолог священника и гражданина, разговор с самим собой и с читателем. Книга-размышление о месте христианства в современном мире и о роли каждого христианина. Что значит быть православным? В чем причина кризиса западных церквей? Кому выгодно отделение церкви от государства? Как человеку избежать простых путей, ведущих в бездну отчаянья и духовной пустоты? Какие ловушки готовит верующему мир? Всеволод Чаплин не дает однозначных ответов, его выводы всегда неожиданны и неоднозначны.
Всеволод Чаплин – одна из ярких и не однозначных фигур современной церкви. Порой его высказывания вызывают бурную реакцию общества и яростные споры. Однако отца Всеволода отличает не только решительность, но искренность и честность, прежде всего, перед самим собой. Священник, журналист и писатель в своей новой книге рассказывает об основах православия и важнейших проблемах, встающих перед христианами в XXI веке.