Своими глазами - [14]

— Привяжи. — Кивает на доску.

Плащ привязывают к доске — и Харальд кидает ее за борт.

И вот уже на обоих кораблях часть добычи крепят к доскам и оставляют на воде. Эти поплавки быстро удаляются за кормой.

112. На кораблях погони вглядываются в эти плавающие предметы. И, достигнув их — табанят веслами, тормозят ход и начинают вылавливать.

Один из моряков пытается спрятать выловленное под себя, получает удар в ухо от надсмотрщика, забирающего мокрую ткань. Тот несет ее командиру, украдкой отдирая и суя за пазуху узорное золотое шитье отделки.

Двое моряков, перегнувшись через борт, тянут друг у друга доску с мокрым тючком.

113. Командир другого корабля различает на доске в стороне саблю в красивых ножнах — и указывает изменить курс, вылавливать.

114. Остаются все дальше византийские корабли, сгрудившиеся в кучу и суетящиеся, как ловцы жемчуга при дележе добычи.

115. На облегченном, сбросившем половину груза драккаре рвут весла повеселевшие викинги — они отрываются от погони.

На деревянном брусе корпуса Харальду расклепывают кандалы. В щель заклепанного браслета вставляется лезвие топора, по его обуху постукивают обухом другого — медленно расходится металл, срезается заклепка.

116. С кораблей погони уже у горизонта видны беглецы — но еще доска болтается на пути. Блестит на ней нечто ценное.

Добычу вылавливают: это кандалы с цепью… Подают командиру, тот вздыхает задумчиво и зло — и кидает в воду.

117. Блеснув и булькнув, тонут в лазурной воде разбитые кандалы, и круги расходятся по воде вдаль…

Часть вторая Конунг

У князя киевского

118. Под парусом и веслами движутся два драккара по широкой реке — Днепр. Зеленые берега, рощи на холмах, редкие деревушки: идиллический пейзаж Древней Руси. Кто-то пашет вдали, кто-то смотрит из-под руки.

119. Ладьи у низкой кромки берега, дощатые мостки ведут наверх по склону. Деревянные стены города, княжеский терем возвышается на холме. Одетый в холстину и кожу люд нечасто снует в порту. Киев.

Колокола звонят на деревянных колокольнях.

С несколькими викингами поднимается Харальд по мосткам, через ворота в деревянной стене входит в город. Узкие улочки, бревенчатые дома, торговые лавки, дощатые тротуары.

120. В просторных рубленых палатах Ярослав принимает Харальда. Подобающие гостям подарки кладут у ног князя люди Харальда и выходят.

— Так это тебя прозвали Жестоким, Харальд?

— Это тебя прозвали Мудрым, Ярицлейв? — в тон отвечает Харальд так, что можно усомниться в мудрости услышанного им вопроса.

Ярослав улыбается, как улыбаются свои, когда нет чужих: по-свойски и расслабленно:

— Так что тебе надо, Харальд? Я знаю, что ваши люди там, — взмах рукой вдаль, к северу, — называют меня Скупой. Они считают, что я мало плачу. А эта страна забирает много денег. Много земли — нужно много войска, много городов, а дороги здесь длинные.

— У конунга много забот, — вежливо прерывает Харальд, — а мне хватает своих. Могу я со своими людьми отдохнуть у тебя несколько дней?

— Ты мой гость. И ты мог отдохнуть в любом месте на моей земле, миром купив еду у крестьян.

— Люди императрицы преследуют меня. Их много.

— Я знаю. Ее конные гонцы уже были у меня.

— Что ты ответил?

Ярослав вздыхает:

— Садись, — приглашающий жест.

Им приносят вина и хлеба. Выпивают и заедают.

— Ты пил и ел со мной в моем доме, — начинает Ярослав, лицо Харальда гладко: выдать гостя, с которым делил трапезу — невозможно, это и так понятно, они оба скандинавы.

— …но я все равно должен выдать тебя Византии, — заканчивает Ярослав со вздохом.

Харальд поперхнулся. Лицо смялось изумлением, гневом, презрением.

— У меня договор с Византией, — объясняет Ярослав. — Я не могу вмешиваться в ее дела. Ты убил ее людей, забрал ее деньги. Я не могу начинать воевать из-за этого.

— Ты — выдашь — меня? — не верит Харальд.

— А что бы ты сделал на моем месте? — интересуется Ярослав наставительно, как отец: он уже седоват, рассудочен. — Сейчас Византия сильна. Я не готов воевать. А так я получу половину того, что захватил ты. Конунг обязан думать о пользе страны.

Харальд швыряет свой кубок в стену и вскакивает.

— Конунг обязан быть терпелив и рассудителен, — вздыхает Ярослав необидчиво, поднимает кубок, заботливо расправляет сильными еще руками смятый край и ставит обратно на стол.

— Я готов предложить тебе выход, — говорит он.

Харальд ждет, уже взявшись за ручку двери.

— Я могу взять тебя на службу. Своих людей я не выдаю никому. А твои сокровища останутся тебе. Императрица будет извещена, что твой отец был должен отцу моей жены, конунгу Швеции Олаву. И теперь ты вернул долг. Олаву нет дела, где ты взял его. А у меня с ним договор, мы не можем ссориться. Ты согласен?

Ярослав подходит к окну, смотрит:

— Скоро подойдут византийские корабли. Что ты решил?

— Хорошо, — мрачно говорит Харальд. — Сколько я должен служить тебе?

— Всего один год. А там, если не понравится, ты уйдешь с почетом.

— Пусть будет так.

Ярослав наливает в кубки:

— Выпьем за это, сынок.

— Я буду служить тебе. Но я не стану пить с тобой.

— Я подожду, пока ты передумаешь, — необидчиво говорит Ярослав.

— Пошли сказать византийцам, что я у тебя на службе.