Своими глазами - [56]

Быт епископа устроен хорошо. Каждый епархиальный архиерей, получив назначение, находит в епархиальном городе благоустроенный дом для жилья, автомобиль. Кабинет и приемную — для работы. Кафедральный собор со штатом духовенства. Обслугу при доме и другие удобства, обычные для высокопоставленных чиновников советского партийно–государственного аппарата. Уклад обеспеченной и благоустроенной жизни призван превратить архиерея из апостола Христова в обыкновенного чиновника бюрократической системы.

Итак, первое слагаемое архиерейской власти равно нулю.

Второе слагаемое неограниченно стремится к нулю. В сумме — епархиального архиерея можно назвать Владыкой только по традиции. Владыкой, лишенным власти.

Епархиальное управление давно превратилось в секретариат при уполномоченном. А епархиальный архиерей оказался чем-то вроде ответственного секретаря Спиридоныча.

И здесь, как всюду в церковной жизни, единственным источником всех тенденций остается советский государственно–партийный аппарат.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ В ПЯТИ ТЕЗИСАХ

Можно считать достоверными следующие выводы.

1.

Атеистическая идеология оказалась неспособной бороться с религией равным оружием и была вынуждена опереться на государственный аппарат принуждения. Советское государство сделалось по существу своему атеистическим. В нем нет и не может быть свободы совести. В то же время Советское государство не хочет в этом откровенно признаться и ставит свои органы в двусмысленное положение. Они вынуждены вести двойную игру. Это извращает правовую природу. В своем отношении к религии Советское государство перестает быть правовым институтом и определяет себя как диктатура.

2.

В этой двусмысленной ситуации церковная иерархия пытается сохранить дух и формы православия путем постепенного отступления по всему фронту. Последовательно проводимая политика уступок привела к антиканоническому "Положению об управлении РПЦ" 1961 года. Следствием нового "Положения" явилась изоляция общины от приходского духовенства и епископа, изоляция епископа от приходского духовенства. Произошло разрушение иерархической структуры РПЦ. Звенья иерархии разрублены и поставлены под видом "контроля" в абсолютную зависимость от государственных органов.

3.

Повеждь церкви…

Мф 18:17

Такое положение вызывает тревогу православного народа: что ждет церковь завтра?

Одни надеются, что иерархия РПЦ остановится у того предела, за которым уступка становится предательством. Тогда мученическая кровь снова станет семенем возрождения церковной жизни. Другие сомневаются, что этот предел можно четко обозначить. В этом случае уступки приведут к безоговорочной капитуляции. Церковь сведется к идеологическому отделу пропаганды и сохранит внешние формы за счет духовной смерти.

4.

Третьи полагают, что предел давно пройден. Бессловесная покорность логически и практически привела к отказу от принципиального уклада и задач Церкви. В этом случае Церковь из инородного станет однородным с Советским государством телом. Она не впитается, а растворится в государстве и прекратит свое существование как форма. А Дух неуловим: "Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит" (Ин 3:8).

5.

Тревога православного народа не только понятна. Она необходима. Это инстинкт самосохранения, присущий каждому живому организму. В равнодушии — смерть. Тревога свидетельствует, что судьба Церкви православному народу не безразлична. Пульс общественной жизни еще бьется.

Вот я и высказал, что зрело много лет и вылилось в книгу с 15 ноября 1974 года по 15 мая 1975 года.

Я высказался не от имени Истины, а от собственного имени. По заповеди Христовой отдаю эту книгу на суд Церкви. За ней решающее слово.

Святой праведный Алексий Мечев

Святой преподобный Нектарий Оптинский

Священномученик Сергий Мечев

Диакон Борис Холчев

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Семейство архимандрита Бориса Холчева в Ташкенте включало его сестру Марию Васильевну, и двух врачей: Марию Петровну Лаврову (инокиню Маргариту) и Елену Петровну.

О. Борис жил отдельно от семьи. Его келья была в том же дворе, в другом доме. К сестре он приходил обедать, ужинать. В 50—60–е годы у о. Бориса собирались духовные чада. Приезжали из Москвы: Елена Сергеевна Булгакова, Ирина Сергеевна Мечева, Елизавета Сергеевна. Из Андижана приезжал о. Георгий Ивакин–Тревогин с матушкой Валентиной Карловной. Приходил о. Василий Евдокимов с матушкой Татьяной Алексеевной.

При входе отца Василия отец Борис, несколько откинувшись на стуле и разводя руки, говорил: "Ай–яй–яй, кто пришел! Познакомьтесь, это главный бухгалтер Владимирского аптекоуправления". Отец Василий улыбался, раскланивался и смущенно усаживался.

Изредка бывал о. Федор Семененко с матушкой Шур Шуровной (так ее звали шутя). Посещали отца Бориса Гена Тимофеев, нынешний митрополит Герман, Вера Николаевна и Софья Николаевна. Приходили инокиня Евгения Христиановна Миллер и монахиня Аполлония.

Для меня было большой радостью получить приглашение на обед или ужин. Приходил всегда вместе с женой Верочкой. Отец Борис очень тепло и заботливо относился к ней. Нас привлекал не ужин. Он всегда был скромным, никогда не бывало вина. Зато общение и беседы запомнились на всю жизнь. Отец Борис часто читал что‑нибудь интересное. Иногда рассказывал об Оптиной, старце Нектарии и некоторых его пророчествах, об отце Алексие и отце Сергии Мечевых. Его голос, отчетливая дикция и манера говорить и двигаться завораживали. Мы сидели, боясь пропустить слово.