Своё никому не отдам - [10]

Федот послал Его Величеству челобитную с прошением принять на службу, вот он и позвал нас в своё Ендрикское поместье и представил Вашему Высочеству.

Девочка замолчала и посмотрела на брата. Тот успокоительно кивнул, как бы подтверждая достоверность только что прозвучавшее повествования. Гриц по очереди посмотрел на безмятежные лица собеседников и… уловил на них некоторую напряжённость, тщательно скрываемую, впрочем. Прикрыл глаза и призадумался.

Итак, гладкое повествование явно звучит не первый раз. Эмоций в речи совсем не слышно, зато некоторая затверждённость, заученность просто режет ухо. То есть этот рассказ хорошо продуман и отрепетирован.

Для начала принимаем его за правду. В пользу такого предположения говорит явное стеснение, которое испытывает семейство. То есть дети опального князя не оставлены без средств к существованию, но не более того. С другой стороны прошение о принятии на службу тоже принято. Не на высокий пост, что приличествует высокому титулу, но, тем не менее, в свиту царевича.

Гриша перевёл дух и приоткрыл глаза. Ребятишки так и сидели с напряжёнными лицами и молчали. Похоже, они в этом деле поднаторели. В молчании. Что же, думаем дальше.

Княжеское достоинство за ними сохранено. За детьми. А вот с именем непорядок. Батюшка их прилюдно назвал Берестовскими по наименованию дарованного имения. Хотя Татьяна помянула, что они Засецкие. Имя звучное и в истории оно поминалось не раз. Засека — это сооружение в лесу из поваленных особым образом деревьев, чтобы препятствовать передвижению неприятельских войск. А ведь именование дворянина по месту проживания — обычное дело. Выходит, предок их отличился на воинском поприще, и титул свой получил за великую пользу, принесённую государю при отражении неприятельских набегов.

Сколько и каких у него после этого было поместий — кто знает? А вот то, что служил Федоткин батюшка по армейской части, так это скорее всего. Хотя, можно ведь спросить.

— А скажи мне, князь, батюшка твой до опалы, как государю нашему радел?

— Поминал, что на северном берегу столичного острова крепостицы строил да инспектировал потом.

Снова призадумался царевич. Служил покойный князь Засецкий, служил. Исполнял волю царскую, исполнял. А потом впал в немилость. Деда по отцу Григорий не видел, однако матушка о свёкре своём поминала, как о человеке негневливом. Точно, одобряла она его за разумность и терпение. А ещё из истории он помнит, что до его рождения как раз война была против испов, а нидерские земли в ту пору в аккурат под испами находились. И там родился старший ребёнок в княжеской семье. А двумя-тремя годами позже, как раз когда за серединные проливы Рыссия спорила с Франией, именно там появилась на свет младшая дочь.

Гриша даже прижмурился плотней от возникшей у него догадки. Ведь более десяти лет опальный рысский дворянин, лишённый поместий, а, следовательно, и доходов, жил на широкую ногу в странах, с которыми отношения складывались не слишком дружественно. И дети его сразу побежали туда, где никогда не бывали, и откуда их родители были принуждены «бежать».

И государь их принял, спрятал, да ещё и имя им поменял.

Подивился собственным мыслям, открыл глаза и спросил:

— Вы, княжна, упоминали братьев. О ком шла речь? Или кроме вас с Федотом у родителей были другие дети?

— Нет. Только мы двое. Сын Бригитты, он Федотке молочный брат.

— Кстати, Вы помянули, что она ваша кормилица. То есть обоих.

— Обоих, Ваше Высочество. Её дочка — моя молочная сестра.

— То есть они тоже остались в живых7

— Да. Селим сейчас деревенское стадо пасёт, а Зухра в город побежала.

— Бригитта, Селим, Зухра — это ведь разных народов имена, — непонятно Грише такое сочетание.

— Дядя Ахмет вместе с папой погиб. Они в дверях рубились, пока мама камин топила. Так вот Ахмет — папин камердинер. Он — отец Селима и Зухры. И он имена им давал и вере учил басурманской. А Бригитта тоже не православная, хотя и христианка.

Гриц снова прикрыл глаза и ясно себе представил, как мать Федота жгла бумаги, отец с верными слугами сдерживал султанских гвардейцев, а кормилица уводила детей. Тайный агент Рысского царства князь Засецкий погиб ради сохранения тайны. Какой? Наверное, Федотка знает. И батюшка. А ему о том и спрашивать не следует.

Ещё немного посидел с закрытыми глазами, а потом продолжил расспрашивать.

— Что-то староста вашей деревни не больно хорошо господ своих снабжает да обиходит.

— Присылал он работников. Крышу перекрыли, полы перестелили, печку переложили и стены проконопатили. Муки мешок принесли, молоко, яички и маслице у нас каждый день свежие. Нынче же он просил дать крестьянам время, чтобы на покосах управиться. Федот разрешил погодить с работами на подворье, — отвечала, по-прежнему, Татьяна.

* * *

Понравились Григорию эти ребята. Что-то в них крепкое почувствовалось. Словно стерженёк куда-то в серёдку вставлен. Татьянка, конечно, совсем дитя ещё, проговорилась несколько раз по малолетству. Но брат на неё за это не осерчает.

Сам же царевич направился домой. Короткая тропинка как раз ведёт через деревеньку, где он любил играть с ребятами, и где стоит на краю у самой дороги дом Натальи. То есть, Милены, конечно. Дело у него к ним обеим образовалось. Надо бы выяснить, что эти знахарки полагают про ноги Бригитты и что такое стряслось с горлом у Федота.