Свободу мозгу! - [12]

Homeschooling предполагает свободу творчества, а именно это и предлагает ЛаПланте в своей концепции. Например, в домашнем образовании нет отметок. Кто из родителей может объективно оценить своего ребенка? (Они могут пойти на это, чтобы самим не заниматься его образованием.) Также нет никаких программ обучения: ребенок добывает знания только в тех областях, которые вызывают его интерес. Это способствует его постоянному развитию, а не «удушению» в школе. Ведь ребенок — это «не ваза, которую нужно наполнить, а факел, который нужно разжечь»[27] — об этой мудрости постоянно забывают. Настала пора переходить от методики накопления фактов к методике потокового знания, то есть должна интересовать динамика познания, а не их накопление. Нужно привить детям к ним вкус. Думаю, что это довольно легко сделать, именно такими они и рождаются.

Для реализации внешкольного обучения в мировом масштабе я считаю лучшим метод проб и ошибок. Нужно экспериментировать с новыми педагогическими практиками, концентрируя внимание на том, что психолог Станислас Деаэн называет «четыре основных принципа обучения»[28]:

— внимание;

— активная вовлеченность;

— обратная связь;

— закрепление знаний.

Как мы увидим далее, видеоигры становятся грозной нейроэргономической технологией, потому что следуют этим принципам. Они:

— захватывают и направляют внимание;

— активно вовлекают и вызывают безостановочное желание играть;

— поощряют использование метода проб и ошибок, с наказанием и поощрением, но не внушают страх и не прибегают к унижению, хотя играющего оценивают чаще и более интенсивно, чем в школе;

— позволяют суммировать достижения и постепенно наращивать мастерство.

Любая школа, высокомерно считающая, что в современном мире с нарастающим обилием знаний ей нечему учиться, обрекает себя на медленное угасание. Идея hackschooling заключается в установлении диалога школы с гаражной культурой Силиконовой долины, с культурой fab lab[29]. Многонациональные компании способны превратить склад в супермаркет, чтобы изучить потребительский спрос и затем изменить систему продажи своих продуктов. «Эппл» и «Старбакс» открывают пилотные магазины в огромных ангарах, в которых они проводят маркетинговые исследования. Если мы настолько догматичны, что неспособны внедрить лучшие методики из самых разных областей, школа никогда не сможет перейти на следующую ступень своей эволюции.

Эти fab schools[30] будущего должны строиться по пилотному принципу, здесь можно будет экспериментировать с новыми образовательными практиками. Но только учитель будет иметь абсолютную свободу и доступ к вики-ресурсу, где можно обмениваться опытом с коллегами и выбирать самые эффективные методы. Это и называется практическим образованием и является полной противоположностью стерильному обучению, которое не устает нечленораздельно мямлить о магических Р-значениях[31]. В мире горизонтальных, эклектичных и постоянно развивающихся сетей наше образование является застывшей иерархической структурой, со своей вертикалью и догмами. Поэтому оно абсолютно неспособно к приспособлению и не отдает себе отчета, что худший из рисков — это никогда не рисковать.

По словам Нассима Николаса Талеба, «роль бюрократии сводится к установлению максимальной дистанции между рискующим и тем, кто ощущает на себе последствия риска». Все национальное образование структурировано подобным образом. И кто тогда виноват в школьной неуспеваемости? Министр? Ректор? Программа? Школьная инспекция? Директор учебного заведения? Учитель? Нет, остается один-единственный возможный виновник — сам ученик. Лучший способ развиваться — это установить моментальную связь между принимаемыми решениями и их последствиями, а министр делает все наоборот. Лишь учитель находится в постоянном контакте с учениками, и только он может взять на себя ответственность за проведение педагогических экспериментов и внедрение инновационных методик. Только ему это можно доверить.

Школа вундеркиндов

Мне пришлось пройти много школ, известных и не очень, более или менее предсказуемых[32]. Одна из них заставила много говорить о себе в прессе, а я имею к ней предубеждение, поскольку обучался в традициях элитарного французского образования, с его свойственным презрением к широкому освещению того или иного явления. Как и любому человеку, мне было присуще желание идеализировать свою касту и заранее придавать ей большее значение, чем любой другой. Я чувствовал солидарность только с ней. Но все изменилось, когда я встретил палеоантрополога Паскаля Пика на лекции в Коллеж де Франс[33]. Этого человека много раз осуждали в СМИ за его превосходное умение просто говорить о науке и популяризировать ее. Я сразу же проникся к нему глубокой симпатией. К сожалению, во Франции принято говорить не о «популяризации», а о «вульгаризации» науки. В этом корень проблемы. У нас популяризация науки — это вульгарная и компрометирующая деятельность.

Я видел немало людей, которые считают себя серьезными и логически мыслящими, которые доверяют самым нелепым теориям и предрассудкам. Например, что развитию науки способствуют библиометрия