Свободу медведям - [55]

Моя мать, покачивая бедрами, идет вперед, отбрасывая назад волосы, чтобы рассматривать витрины; она прижимает котелок к высокой груди; она видит себя, прозрачную, проходящую сквозь вешалки с платьями, сквозь ряды туфель, прилавки с выпечкой и пирожными и сквозь витрины кофеен, она видит, как поднимаются лица от чашек, — это она проходит, оставляя след, даже прозрачная, в мыслях каждого, кто смотрит в окно, когда она заглядывает внутрь. Она воображает, что Зан Гланц тоже наблюдает за ней — в своих снах, вызванных запахом ее девичьей постели. Но она не настолько размечталась, чтобы забыть нужные повороты улиц: у Фаулманнгассе и Мюхл она замедляет шаг и ждет, потом разглядывает водителя, прежде чем останавливает такси.

— Вам куда? — спрашивает дедушка, свесив подбородок на грудь и ожидая, пока они тронутся; потом говорит: — Чертовски ловкий у тебя папаша, верно? Проехать по всей Элизабетштрассе, чтобы залить полный бак и подобрать тебя на этом углу как раз в тот момент, когда ты сюда добралась. Я видел, как ты идешь. Тебе даже не пришлось ждать. Особенное чувство времени у меня, скажу я тебе.

Хильке заправляет волосы за уши, она смеется звонким, обожаюшим смехом, и дедушка, кивая, тоже смеется.

— Ужасно ловкий, ужасно! Сработано просто без сучка и задоринки!

Любой, наблюдавший за тем, как они трясутся от смеха, подумал бы: «Что такого мог сказать этот старик, чтобы так рассмешить такую хорошенькую девушку?»

Но мой дед делает все как надо — деликатно и не без бахвальства.

Как и Геринг — с меньшим бахвальством и без всякой деликатности. Всего лишь двадцать минут спустя после звонка о первой уступке Шушнига Геринг звонит снова. Он говорит Зейссу-Инкварту, что поведение Шушнига неприемлемо и что канцлера и его кабинет просят уйти в отставку, а президента Микласа — назначить Зейсса-Инкварта на пост канцлера. У Геринга довольно странная манера подачи информации. Он обещает, что Австрия получит военную помощь от Германии, если правительство Шушнига не захочет добровольно уступить.

Это больше всего смущает Зейсса-Инкварта, который выкладывает новости Шушнигу, и Шушниг делает свой очередной и последний шаг назад. В три тридцать, всего через полчаса после звонка Геринга, Шушниг вручает президенту Микласу прошение об отставке своего правительства. И вот вам казус: все это выглядело бы куда пристойней после войны, если бы Шушниг подождал еще хотя бы час — пока из берлинского посольства в Вене не передадут послание лорда Галифакса о том, что правительство его величества не желает брать на себя ответственность, советуя канцлеру не подвергать опасности свою страну, поскольку его величество не в состоянии гарантировать Австрии свою защиту.

Весь вопрос в том, сдаваться ли тогда, когда тебя все уже покинули, или же сдаться до того, зная, что тебя собираются кинуть. Но, снявши голову, по волосам не плачут.

В три тридцать Шушнигу уже не нужно официального подтверждения, что его все кинули. Он может представить: что лорд Галифакс поведет себя уклончиво; что поверенному в делах Франции в Риме, месье Блонделю, личный секретарь графа Чиано скажет, что если целью его визита является разговор об Австрии, то не стоит утруждать себя поездкой; и что Муссолини по телефону так и не будет найден — он где-то скрывается, слушая, как надрывается аппарат.

Итак, Шушниг оставляет президента Микласа с бременем тревожного вопроса о новом канцлере. Старый Миклас через это уже проходил. Четыре года назад, во время нацистского путча, несчастный Дольфус убит в святилище своего канцлерского кабинета; и целый двор бандитов внизу, ожидающих момента, когда направить толпу туда, куда повернет дьявол; тогда Миклас обратился к Шушнигу. Сейчас у Микласа есть время до семи тридцати. Поэтому старый президент отправляется на поиски нового канцлера.

Есть преданный начальник полиции Скубл, но Скубл отпадает — он известен в Берлине, поэтому его назначение вызовет лишь раздражение Гитлера. Есть доктор Эндер, специалист по конституционному праву, который полагает, что его амбиции относительно поста канцлера уже удовлетворены — он лидер прежнего правительства. А генерал Шилхавски, главный инспектор вооруженных сил, заявляет, что он офицер, а не политик. Так что Миклас не находит желающих.

Жаль, что он не знаком с моим дедом, который, вероятно, согласился бы поучаствовать в очередной интриге.

Дедушка, который припарковал такси и запер его возле церкви Святого Карла, ведет Хильке домой. Игнорируя протесты бабушки, они заглядывают к Зану Гланцу. Лишенный своих жестянок и последней когтистой лапы, орел лежит с торчащими за край кровати ногами: коротка для него девичья кровать Хильке. Из уха его высунулось куриное перо. Стеганое розовое покрывало придает ему уютный вид, он спит посреди всяких безделушек, в сказочном царстве комнаты моей матери. Хильке снова подтыкает ему одеяло, и он спит до самого ужина; он спит ровно до семичасового выпуска новостей Радио Иоханнесгассе. Дед не может позволить Зану пропустить новости.

Объявлено об отсрочке плебисцита и отставке кабинета в полном составе, кроме Зейсса-Инварта, который остается на своем посту министра внутренних дел.