Свободный сон наяву. Новый терапевтический подход - [18]

«В восемнадцать месяцев я добивался ласки моей матери… она этого не любила… она резко отвернулась… мне на грудь пролилась горячая вода,… я получил ожег третьей степени! Я пережил это как отторжение… Я должен вам рассказать о другом воспоминании: мне было пять или шесть лет… моя мать меня мастурбировала… она положила мою голову между своих грудей… она гладила меня по затылку (с тех пор я этого не выношу!..). Я почувствовал себя изнасилованным. Во время причастия меня заставили исповедаться… я не мог об этом рассказать, не затронув ее! Я все взял на себя… Я совершил кощунство во время моей исповеди! С моим отцом случился несчастный случай, когда он работал с лошадьми… он потерял сознание… Я испугался, что он умрет, и моя мать получит всю свободу действий. В тринадцать лет я принял решение ее убить! Да! Я был очень жесток с ней! У меня очень хорошие отношения с отцом… он меня любит: он меня спас!»

Искренность выражаемых Седериком чувств не может быть подвергнута сомнению. Его возмущение выражено очень убедительно. Выслушивая факты, о которых рассказывает Седерик, терапевт не может не разделять это возмущение. Неприятное сопереживание, о котором приходится пожалеть после ознакомления со следующим сном наяву.

Этот сон начинается с длинного повествования, в котором Седерик говорит о своем одиночестве, грусти и ностальгической тоске. «Я думал о самоубийстве, но это – не то, что я хочу! У меня была потребность быть любимым… появилась женщина… сильно накрашенная… проститутка». Женщина ему сказала, что она его любит, но что он не обязан заниматься с ней любовью. «Мы беремся за руки… мы идем рядом… я ей говорю, что не знаю, как поведут себя мои отец и мать… Чем больше я настаиваю, тем больше она меня любит…» (он плачет).

«Я вижу себя стариком, сгорбленным, раздавленным… я вижу этого мужчину… надо принять решение, но он не хочет вызвать неприязнь ни своего отца, ни своей матери… он встретил любовь, но он переживает внутренний конфликт. Это – главным образом… в отношении своего отца!.. Я подумал, а если я пойду к отцу? Я смогу с ним поговорить! Я оказываюсь перед домом, в котором я вырос. Я колеблюсь, так как знаю, что для моего отца это будет тяжелым испытанием… он не согласен с тем, чтобы я встречался с девушками… он бы хотел, чтобы я был священником… он пытался унизить всех девушек в моих глазах… Я набираюсь храбрости… Я перед домом… он меня пока не видит… мне хочется покончить с этой историей раз и навсегда… „Отец, я не хочу во всем обвинять себя самого, я хочу решить это с вами!“ Но сначала я хочу избавиться от давления, которое он на меня оказывал… Я снимаю пальто… Я засучиваю рукава… Я чувствую себя откровенным, прямым и сильным. Он увидел меня; он рад встрече со мной… ах! Я себя плохо чувствую перед ним! Он благожелательно настроен по отношению ко мне… слово „блаженный“ приходит мне на ум… Я всегда считал своего отца святым… он много молится… Я чувствую себя жалким! Противопоставить себя этому храму! Этот мужчина – это целый храм!.. Он говорит… он говорит о пустяках… а я хочу сказать ему что-то важное! Я начинаю: „Пап… Отец… послушай меня! послушай меня“, – голос стал жалобный. Он начинает понимать… он задает себе вопрос… это нарушило его внутренний ритм… у меня спазмы в груди, в желудке: „Мой отец, я люблю девушек… девушки привлекают меня… я думаю о них весь день… они мне кажутся красивыми… с тех пор, как мне исполнилось двенадцать лет“. Хм, как будто я на поле битвы… я вооружен, огромное оружие… гранатомет… я снаружи… перед домом, и я… – громкий крик: Врррам… Я возвращаюсь к отцу… сердце отца разорвалось… много крови… он упал лицом вниз… хм… он потерял сознание… он хрипит… – ситуация идентична ситуации несчастного случая, пережитого в детстве. Я говорю: „Мой отец, мой отец“. Я в отчаянье… в совершенном отчаянье… я больше не могу ничего сделать, какое я дерьмо! Я убил моего отца! Что я здесь делаю? Я себя успокаиваю: у меня не было выбора! Я оставляю его там, я ухожу… я закрываю дверь на ключ, ухожу… ключ горячий, горячий, горячий! Такой горячий, что от него дом загорелся… я сажусь в поле, и я смотрю… маленькая лань лижет мне руки… и я горжусь собой! Она превращается в женщину… мы оба обнажены… мы любим друг друга… любим жарко, это хорошо…» и т. д.

Когда мы вспоминаем, что лань, как и луна, является одним из наиболее надежных материнских символов, то становится очевидным, что начальные высказывания были всего лишь защитной маской от эдипова желания обладать матерью и убить отца! Этот вывод легко сделать, когда данный эпизод сновидения закончен, но никто не мог предположить в его начале, какого рода проблематика будет вызвана к жизни нервными импульсами!

В свободном сне наяву падение не равнозначно дороге в ад!

Обязательство быть объективным заставляет меня привести еще одно свидетельство против практики направляемого сна наяву. Я изучил и описал четыреста шестьдесят символов, которые представлены в «Словаре символов», не ища и не обнаружив каких-либо аргументов, осуждающих директивность в терапии сном наяву. Исследование снов, которые являются источником для изучения