Свободный мир - [10]

И теперь он отдал бы всё за то, чтоб она не нашла его в этом кафе и прошла мимо, просто ушла, как она ушла вчера из его приёмной с глупым удивлением на лице оттого, что он не может с ней поговорить. Неужели она думала, что он сделал всё это, чтобы встретиться с ней? Может быть, чтобы заставить её вернуться? Ничего глупее просто нельзя было себе вообразить. Он спас ей жизнь, чтобы сделать хоть что-то предположительно ей нужное. Предположительно — потому что сам он никогда бы не поехал в Четвёртый сектор, несмотря на всю свою усталость от жизни, а также на тесные торговые отношения и личное знакомство с руководством сектора. Гений искренне не понимал, что такого важного там могло понадобиться Комитету и почему Эмри согласилась на эту поездку. Для этого она должна была не ставить свою жизнь совершенно ни во что. И было во всём этом ещё что-то подозрительное и нехорошее, но вот что — понять он не мог.

— Спасибо, — сказала она, после чего надолго замолчала. И он понял, что она уже не спросит его о том, что было позавчера. Он тоже молчал, не зная, что будет полезным сказать.

Эмри продолжила, положив маленькие ладони на грязную, заслеженную чужими отпечатками столешницу из чёрного стекла:

— Ты ведь понял уже, что произошло? — спросила она его.

Гений не понял не только, что произошло, но и о каком происшествии она вообще сейчас говорит.

— Я пришла, чтобы помочь тебе, — сказала она, и Гению показалось, что каждая новая фраза даётся ей с трудом.

— Мне не нужна помощь, и кроме того, — теперь была его очередь выдавливать из себя слова, — я хочу, чтобы ты уехала.

Эмри хмыкнула, неудачно изобразив веселье.

— Тут все так хотят от меня избавиться. И как назло, я не могу уехать прямо сейчас.

Гений не выпускал из рук свой маркер.

— Я просто хочу, чтоб ты выжил. Услуга за услугу, — пожав плечами, невпопад заметила она, и Гений подумал, что Эмри испытывает такие же проблемы с коммуникацией, как и он сам. Они не понимали друг друга. Они и не стремились понять друг друга.

— Я помогу тебе попасть в корпорацию. И там обязательно найдутся люди, которые захотят от тебя избавиться. Но ты, — Эмри не изменилась в лице, — стреляй, когда придёт время.

Всё было просто. Она спятила, и ещё больше, чем он. Именно поэтому она так спокойно отправилась два дня назад в Четвёртый сектор, а сегодня пришла, чтобы спасать его от несуществующих угроз. И это спустя восемнадцать с лишним лет.

— Ты в порядке? В кого я должен стрелять? Зачем мне идти туда, где меня убьют…

У него было ещё примерно двадцать пять не терпящих отлагательств вопросов.

— Ты поймёшь, когда придёт время, — ответила ему Эмри, ничего тем самым не объяснив.

— Почему? Почему ты всё это делаешь? Почему ты не улетела вчера? — спросил Гений, ощутив снова, впервые за много месяцев, то мучительное нечто: он не понимал другого человека.

Он вообще плохо понимал других людей, но эта ситуация оказалась совсем уж исключительной. В ней фигурировало холодное оружие, к которому Гений относился со здоровым опасением, а также гипотетическая необходимость в кого-то стрелять, чего он тоже, конечно, ни разу не делал и не собирался.

Когда Эмри встала со стула и направилась к двери, Гений подумал, что ни за что на свете он никуда за ней не пойдёт. У человека должно быть чувство самоуважения. Он не понимал, что значит чувствовать самоуважение, но прекрасно знал, что в этой ситуации оно должно проявляться. И он его проявлял.

Эмри не толкнула дверь, остановившись на полпути. Она обернулась, и Гений рискнул заглянуть ей в глаза. Но совершенно напрасно: он никогда не понимал людей, видящих в глазах других что-либо. И по глазам Эмри он, конечно, не определил, что она чувствовала или даже что она хотела своим взглядом показать. Была ли она растерянна или радовалась оттого, что всё идёт по плану — она не улыбалась и не плакала.

— Почему? — переспросила она, вернувшись к его столу и наклонившись так, чтоб никто из окружающих её не услышал. — Потому что я люблю тебя, вот почему.

Она отвернулась. Гений сидел, всё так же молча рассматривая чашку, которая, кажется, подёрнулась льдом от безэмоциональности её тона. «Это неправда», — подумал он, сохранив самообладание. Она уже разрушила его жизнь и теперь зачем-то пыталась сделать это ещё раз. Это было столь бесчеловечно, что вызывало злость. Что значит ощущать злость, Гений понимал. Эмри вновь обернулась:

— И я пришла тебя спасти. Ну же, ты должен немедленно пойти со мной. Четвёртая пешеходная в нашем распоряжении.

И она снова оказалась у двери, когда Гений мысленно повторил, что никогда никуда за ней не пойдёт. В конце концов, самоуважение должно быть у всех, это гарантированное и неотъемлемое право каждого на самозащиту от бесконечного унижения, лежащего за пределами трепетно очерченных границ.

И когда он оказался за дверью, когда он смог, пусть и не полной грудью, но вдохнуть утренний воздух пронизанного садами внешнего города, Эмри подошла к нему настолько близко, что он мог видеть две мелких морщинки в уголках её глаз.

Гений непроизвольно отодвинулся от неё, оказавшись прижатым к стене. Он оглядывался вокруг, пытаясь зацепиться за что-нибудь взглядом, но то, что происходило вокруг, ужасало его: на четвёртой пешеходке, где его двадцать минут назад чуть не раздавили в толпе, не было никого, кроме них. Кроме него и Эмри.