Свободное время - [3]

Мужчина. Да-да. Вчера ты мне послала сообщение: “Едва успела, но все в порядке”.

Женщина. Это я, когда осталась одна, сама не знаю почему, разнервничалась, разволновалась и захотела с тобой поделиться, вот и послала. Поэтому. А рассказать про мои воспоминания, ну, про то, что мне тогда вчера вспомнилось — можно сейчас? Мы можем еще немного об этом поговорить? Я уверена, что именно тогда первый раз в жизни услышала выражение “в тяжелом состоянии”, и так ярко запомнилось… У меня много ярких воспоминаний, но я тогда, может быть, кое-что неверно толковала, ребенок же… Например, я тогдашняя само это вот “в тяжелом состоянии”, смысл этого выражения, тогда понимала так, словно оно значит “умер” — хорошо это помню. Так и осталось: мать говорит по телефону, и я слышу, она таким тоном говорит, словно то ли она, то ли ее собеседник, рассчитывают, что ребенок вот именно все поймет. Это вот что? Чтобы помягче выразиться, японская вежливость? Или деликатность чувств? Помню, я об этом размышляла, хоть и была ребенком. Ведь действительно, если сразу так и сказать по телефону, что дедушка умер, то это уж будет чересчур напрямик, и потому, наверное, не говорится без экивоков: дед умер — и все тут. Очень отчетливо помню, как я что-то подобное тогда думала. Еще телефон тогда был такой черный, пальцем надо было в дырочку — и поворачивать… Да, мать всякие эти правила знала, она-то, похоже, понимала, что раз говорится “в тяжелом состоянии” — значит, умер, она-то догадывалась. Я помню хорошо, как размышляла: а есть еще какие-нибудь взрослые правила, которых я пока еще не знаю? Да, помню…

3

Официантка. Выбрали что-нибудь?

Женщина. Да-да, прошу вас, кофе, пожалуйста. Не обязательно, чтобы можно было пить сколько угодно, достаточно просто чашки кофе.

Официантка. У нас есть услуга “Любой напиток за сто шестьдесят иен” — подойдет?

Женщина. Кажется, раньше у вас можно было по ходу дела, если вдруг захочется, поменять это на услугу “Напитки без ограничений”, и тогда пить сколько угодно, верно?

Официантка. Да, такое возможно и сейчас, все как обычно.

Женщина. Как-то раз, помню, делала так…

Официантка. Да-да, конечно. Вам кофе подать горячий?

Женщина. Да, пожалуй…

4

Все, что изложено ниже, — ничем не обоснованные предположения официантки Сайто, но ей кажется, что, может быть, эта женщина думает сейчас про свои тридцать минут в ресторане как-то так: “Вот бы это время сегодня продлить и еще так вот посидеть…” — то есть ей хочется как-нибудь разок попробовать растянуть полчаса до часа, а то и до полутора часов, насладиться в полной мере, а уж потом только пойти на работу. Осуществить это у нее пока решимости не хватает, но она подумывает о том, чтобы предпринять что-то такое в будущем. Например, что, если даже в тот день, когда проспит, она все же проведет полчаса в своем ресторане, как заведено, и лишь после этого пойдет на работу? Она не раз думала о том, что надо непременно сохранять свои жизненные приоритеты…

Она сейчас как раз представляет себе легкую панику коллег по работе, когда она не придет вовремя. Они, вероятно, будут как-нибудь так переговариваться:

— Никто не знает, какой у Кога номер мобильного?

— А что? Что-то случилось?

— Координатор группы, за которую Кога ответственная, как там его фамилия, он тоже говорит, что от нее не было никаких сообщений. Что же произошло?

— Не может такого быть, чтобы на двадцать минут уже опаздывала — и никаких вестей!

Они так вот это обсуждают — и тут, как ни в чем не бывало, входит Кога.

— Да так… Проспала нынче. Ну уйду сегодня попозже. Двадцать минут прошло уже? Неужели? Вот пришла сегодня с опозданием. Но по правде говоря, проспала-то я не на двадцать минут, а гораздо больше, и порядочно времени сумела-таки сэкономить. Пусть это и покажется вам бахвальством… Мне ведь на электричке ехать на работу в среднем пятьдесят минут, и я обычно стараюсь приехать на станцию к восьми, ну чуть раньше, поэтому будильник ставлю на шесть. Ну встану, значит, потом час уходит у меня на сборы, чтобы в семь выйти из дома. Выхожу как раз к электричке, которая отправляется в семь часов одиннадцать минут, тогда и получается быть на станции к восьми. А потом, знаете, у станции есть семейный ресторан — иду туда. Я себе положила за ежедневное правило: с полчаса надо там провести, потому что это мое драгоценное свободное время. Ну а сегодня, хоть и надо было встать в шесть, я встала на час позже, в семь — казалось бы, и опоздать должна была на час? Но я собралась быстрее обычного и села на электричку в семь тридцать одну, таким образом сэкономив время, я свела часовое опоздание к двадцати минутам. Самой подумалось — вот это постаралась! Ну а после, все равно как при смене часовых поясов, просто время передвинулось, я на станцию приехала в восемь двадцать и полчаса, до настоящего момента, сидела в ресторане, потому и пришла только теперь.

Когда она все это проговорит, сослуживцы так и остолбенеют. Правда, если подумать, ее желание хоть разочек это осуществить, если бы она этому желанию последовала, было бы весьма рискованным, было бы так сказать шагом к собственной гибели — не в буквальном, конечно, смысле, но… Да, она понимает… И все-таки здорово было бы хоть разочек такое проделать — по мне так очень славно было бы попробовать…