Свободное радио Альбемута - [23]

К чертовой матери, подумал я и бросил писать. В первоначальные мои намерения входило так сгустить краски неуемной гиперболой, чтобы «дановцы» ни на секунду не отнеслись к этой информации серьезно. Затем я подумал о парне и девушке, принесших мне смертоносный пакет. Тогда я, в сущности, не рассмотрел посетителей, но их облик запечатлелся на подсознательном уровне. Девушка была даже хорошенькой: темноволосая, с яркими зелеными глазами, много моложе меня… впрочем, раньше мне это никак не мешало.

Взяв в руки красно-бело-синий пакет, я обнаружил приклеенную снизу карточку с их именами и номерами телефонов. Что ж, может, удастся найти иной выход из ситуации, помимо сотрудничества. Пожалуй, мне следует обратиться за помощью.

Я как раз продумывал, что сказать темноволосой девушке, когда зазвонил телефон. Это был Николас.

Я рассказал ему о визите.

— И ты это сделаешь? — спросил он. — Напишешь обо мне заявление?

— Ну… — начал было я.

— Когда дело касается тебя, все оказывается не так просто, да?

— Пойми ты, черт побери, они подкладывают мне наркотики! Это подстава, меня предупредил приятель из полиции. Я всю ночь искал в доме тайники!

— На меня у них тоже кое-что есть, — сказал Николас. — У них всегда так: либо что-то есть, либо подложат. Так что мы с тобой в одной лодке, Фил. Ты уж решай, как поступишь. Но если ты на меня настучишь…

— Меня всего лишь попросили написать на тебя положительную характеристику, — ответил я, понимая в глубине души, что он прав. Мы оба сидели на крючке.

Да, когда дело касается тебя, все оказывается не так просто. «Посылай их куда подальше», — посоветовал я. А теперь выбор за мной. Нелегкий выбор, мучительный, сжигающий душу. И ничего не придумаешь.

Кроме одного: позвонить «дановской» девушке и найти к ней подход. Обаять ее. Моя свобода, моя жизнь зависели от этого. А также свобода и жизнь Николаса.

Глава 12

Девушку звали Вивиан Каплан. Я выждал час, чтобы она точно успела вернуться домой, и позвонил.

— Алле?

Я представился и объяснил, что прямо весь извелся, пытаясь написать характеристику на Николаса Брейди.

— Может быть, именно потому, что я знаю о нем очень много. Больше, чем знает кто-либо другой. Очень трудно решить, о чем следует писать, а о чем нет. В конце концов, хотелось бы получить хорошую оценку, — пошутил я, полагая, что ей это понравится.

— Вы наверняка справитесь, — ответила Вивиан Каплан. — Вы профессиональный писатель, а с нами с удовольствием сотрудничают даже домохозяйки и механики.

— Наверное, беда именно в том, что я писатель.

— То есть?

— Ну, понимаете, я прозаик, я пишу из головы, сочиняю.

— В наших документах сочинять ничего нельзя, Фил, — наставительно сказала Вивиан.

— Да поможет мне Бог, правда о Николасе порой невероятнее самого дикого вымысла.

Это ее сразило.

— Вот как?

— Тот позор, что вынудил его — всех нас троих — покинуть Беркли и перебраться сюда, — объяснил я. — Тайна, скрытая в глубинах его души.

— Позор, — эхом повторила Вивиан. — Тайна…

— Он не мог оставаться в Беркли. Может, заедете, потолкуем?

— Разве что на минутку, — согласилась Вивиан.

— Только помочь мне собраться с мыслями, — кивнул я, довольный ходом событий.

Через полчаса маленький красный «шевроле» подъехал к моему дому. Из машины вышла Вивиан Каплан в короткой куртке из кожзаменителя и с сумочкой в руке. Я провел ее в гостиную.

— Благодарю, это очень любезно с вашей стороны, — сказал я, повесив куртку в гардероб и усадив девушку на диван.

Вивиан извлекла из сумочки маленький блокнот и ручку.

— Что именно явилось причиной позора мистера Брейди в Беркли? Вы говорите, а я буду записывать.

Я вынес из кухни бутылку мартини пятилетней выдержки.

— Мне не надо, — заявила гостья.

— Буквально капельку, только попробовать. Отличный был год на вино.

— Ну разве что капельку.

Я наполнил бокалы. В комнате разливалась тихая музыка, свет был притушен. Вивиан, однако, ничего этого не замечала, сосредоточенно ожидая моего рассказа. К вину она не притронулась.

— Николас, — начал я, — общается с Господом Богом.

Глаза Вивиан расширились.

— Началось все в Беркли. Он родился в семье квакеров, а квакеры верят, будто Святой Дух может сойти с небес и поговорить с вами. Всю свою жизнь Николас ждал, что к нему явится Бог — это то же самое, что Святой Дух, особенно для сторонников триединства, таких как Николас и я. И вот за несколько лет до того, как мы покинули Беркли, где-то в начале шестидесятых, Господь впервые заговорил с ним.

Вивиан внимательно слушала, но ничего не записывала.

— С тех пор, — продолжал я, — Николас поддерживает с Богом самые тесные отношения. Он с ним болтает, ну прямо как мы с вами сейчас.

— Боже мой, — нетерпеливо воскликнула Вивиан, — это никуда не годится! Я не могу сообщать о подобном!

— А вы знаете кого-нибудь еще, кто регулярно общается с Господом? Смысл жизни Николаса свелся к одному: разговорам с Богом. И не мудрено. Я сам ему завидую.

Вивиан отложила ручку в сторону.

— А вы уверены, что он не спятил?

— Вам следует записывать, — наставительно сказал я. — Сейчас вы узнаете, что говорил ему Господь Бог.

— Да плевать мне! — взорвалась Вивиан. — Все это не имеет никакого отношения к политической благонадежности! Что нам делать с подобной информацией?