Свободное радио Альбемута - [20]

— Феррис Фримонт властвует не только над страной, — заметил я, — он властвует и над умами. И он их обесчестил.

— «Не судите», говорится в Библии.

— В Библии говорится: «Царствие Мое не от мира сего»,[1] — сердито отозвался я. — То есть потом за свои поступки придется нести ответ.

— А мне приходится нести ответ прямо сейчас.

— Это ни в какое сравнение не идет с тем, что грядет. Ты советовался с ВАЛИСом?

— С ВАЛИСом не советуются. Он — или они — мне диктуют.

— Пусть велят тебе не сотрудничать.

— Пока указаний не давали. Значит, я продолжаю поступать так, как поступал бы сам по себе.

— Если ты будешь содействовать операции «Накалывание» (так мы издевательски называли операцию «Обследование»), спорю на доллар, что ВАЛИС никогда не выйдет с тобой на связь.

— Я сделаю то, что должен сделать, — сказал Николас.

— Ты и обо мне им настучишь? Ну, о том, что я пишу?

— То, что ты пишешь, они могут прочитать сами; все напечатано.

— Заложи им «Пролейтесь слезы». Книга не вышла, а ты знаешь, о чем она.

— Извини, Фил, для меня самое главное — жена и ребенок.

— И ради этого, — горько произнес я, — я переехал в Южную Калифорнию!..

— Фил, я не могу рисковать ВАЛИСом, это чересчур важно. Важнее, чем ты, я или кто угодно.

Представьте ситуацию: близкий друг регулярно доносит о происходящем клевретам Ферриса Фримонта. Когда я осознал, что Николасу известно обо мне практически все, угроза стала совсем близкой — и очень личной. «Если ВАЛИС существует, — сказал я, — он защитит тебя — ты сам так говорил когда-то. А если не существует, тогда тебе нечего оберегать и, следовательно, нет мотива с ними сотрудничать. Так или иначе, скажи им, чтобы убирались к черту». На самом деле я думал о себе. Не то чтобы я был видным антивоенным активистом или хотел им стать, но в глазах ДАНа моя деятельность выглядела вполне подрывной. И Николас все о ней знал.

Так в наших отношениях наметился первый разлад. Николас нехотя согласился, что в принципе можно устоять против «дановцев» с их досье, сохранив и семью и работу; и все же он явно боролся с сомнениями. Так или иначе, я больше не мог доверять закадычному дружку, которого знал и любил еще со старых дней в Беркли. Власти сделали свое черное дело: вбили клин между людьми, полагавшимися друг на друга безоговорочно.

То, что происходило между нами, в миниатюре отражало картину нашего общества, сложившуюся при ФФФ. На основе собственного опыта я мог догадываться об ужасных трагедиях, разыгрывающихся повсюду. Представьте себе молодых исполнителей: полные надежд, они приезжают в «Новую музыку» петь и играть, — а ответственный за прослушивание сотрудник передает на них информацию в полицейские инстанции. То же самое наверняка происходило и в других фирмах звукозаписи, по всей стране. А коллеги Николаса? В их среде появился стукач (во всяком случае, потенциальный), который готов увеличить себе зарплату за счет их безопасности и свободы. И все это для того, чтобы маленький Джонни прошел курс лечения у зубного врача. Хорошенькая причина.

Хотя, конечно, настоящий мотив — забота Николаса о собственных безопасности и свободе. По сути, он пошел на сделку: угрожал свободе других, чтобы гарантировать собственную. Но в результате подобных действий многих людей в конечном итоге возникнет угроза всем и каждому. К примеру, подойдут сейчас ко мне «дановцы» и попросят доносить на Николаса. Я уже знаю, что он скорее всего на меня доносит; так какова будет моя реакция? Ведь воля к сопротивлению у меня уже существенно подорвана. Сработает известная полицейская тактика запугивания: донеси на своего друга прежде, чем он успеет донести на тебя. Мы перегрызем друг другу глотки, и единственным победителем выйдет Феррис Ф. Фримонт. Полиция использует такие трюки с незапамятных времен, и они до сих пор прекрасно действуют. Стоит Николасу хоть раз на кого-нибудь донести, особенно за деньги, как он на веки вечные будет подвержен полицейскому шантажу. Полиция разложила перед ним петлю, и Николас практически сам в нее лезет. Где тот человек, который готов был скорее повредить оружие, чем пройти курс военной подготовки, хотя бы и ценой университетского образования? Очевидно, растворился в приятности безбедной жизни: теперь у Николаса были тепленькое местечко и недурные перспективы, не говоря уже об определенной власти над другими людьми. Идеализм уступил место более реалистичным мотивациям: безопасность, власть, благополучие семьи. Время печальным заклятием легло на моего друга. Он уже не разгуливал по улицам, распевая бравые песни испанских бригад; напротив, приди к нему какой-нибудь молодой исполнитель, настроенный подобным образом, Николас вполне способен легко зашибить лишнюю сотню долларов.

— Вот что я сделаю, — сказал я ему, — если ты согласишься шпионить на правительство. Во-первых, позвоню руководству «Новой музыки» и предупрежу их. Во-вторых, поставлю машину у вашего главного входа и всех молодых артистов с их гитарами, надеждами и полной верой в тебя буду останавливать и объяснять им, что ты платный…

— Черт побери, — сказал Николас.

— Я это сделаю.

— Ну тогда, полагаю, мне надо отказаться, — произнес он с облегчением.