Свободная любовь - [10]

      — На ту игру мы пойдем вместе, — пообещал Скотт, обняв ее за плечи.

      — Отец до сих пор не может привыкнуть к тому, что я болею за Гаторов, — сказала Дори. — Можно подумать, что я перебежала на сторону России.

      — А ты только прозрела? — сказал Скотт. — Если ты переметнешься от Гаторов на сторону Семинолов, это будет похуже, чем перебежать на сторону России.

      — Ты такой же, как и он, — заявила Дори. — Вы ведете себя как мальчишки, когда речь идет о глупом соперничестве колледжей.

      — Гаторы платят мне, дорогая.

      — Я почти могу понять тебя, поскольку ты никогда в действительности не покидал колледж. Но отец-то окончил колледж еще до того, как я родилась, но он до сих пор не может произнести «Гатор», не прибавив к нему «чертов».

      — Готов побиться об заклад, что он и мое имя не может произнести, не добавив «этот проклятый Гатор», — заметил Скотт.

      — Он употребляет этот термин любовно, — пояснила Дори. — Он любит тебя, и ты прекрасно знаешь это. Несмотря на твои связи с тем маленьким учебным заведением в Гейнсвилле. — Она поуютнее устроилась и склонила голову к теплой груди Скотта. Он погладил ее руку, потом поцеловал в макушку.

      — Смотри, ты так уснешь.

      — Угу, — согласилась Дори, поддаваясь сну, медленно охватывающему ее тело. Она почти заснула, когда Скотт спросил:

      — Ты сказала им?

      — Нет. — Молчание. — Я не хотела сообщать им, не сказав тебе, — мягко объяснила она.

      Скотт прищелкнул языком с выражением полного краха.

      — Не удивлюсь, если твой папаша выскажет пару крепких слов в мой адрес после твоего сообщения. «Гатор» по сравнению с ними прозвучит ласково.

      — Моя семья знает, как у нас обстоят дела, — сказала Дори. — Они не будут...

      — Они не будут в восторге.

      — Они будут шокированы, — сказала Дори. — Как и я. Как и ты. Но когда они... обдумают...

      — Когда они обдумают это, они придут в ярость, и не от тебя.

      Она села прямо, лицом к нему.

      —  Они не рассвирепеют. Они удивятся. И когда они как следует подумают об этом, то поймут, что...

      — Ха! Ты их дочь, Дори. А я человек, который тебя обрюхатил.

      Дори непроизвольно вскрикнула:

      — Так вот что ты думаешь об этой... ситуации! Что ты «обрюхатил» меня? То, что между нами, — не сомнительная ночная гастроль или жалкая интрижка.

      — Я знаю это.

      — Тогда я не хотела бы, чтобы ты говорил о... о новой жизни так вульгарно.

      — Я просто хочу быть реалистом в отношении того, в каком свете они увидят это, Дори. Не ожидай, что твоя мама безмятежно продолжит свое вязание...

      Дори рассмеялась — с горечью и недоверием.

      — Моя мама с парой вязальных спиц в руках представляла бы угрозу обществу.

      — Я не пытался шутить.

      — Тебе это не удалось.

      Какое-то мгновение они не сводили глаз друг с друга. Наконец Скотт пробежал рукой по волосам и простонал:

      —Ну почему, Дори? То, что было между нами, было так прекрасно. Почему, черт побери, это должно было случиться?

      После долгого молчания Дори встала и посмотрела на него сверху вниз.

      — Я устала, Скотт. Я собираюсь забраться в постель пораньше.

      — Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой?

      — Оставайся и досмотри игру. Я надеюсь, Гаторы выиграют.

      Ни одному из них не пришло в голову пожелать друг другу спокойной ночи.

      Рано утром на следующий день Скотт сел на стул у туалетного столика Дори и посмотрел на нее. Спящая на двуспальной кровати, она выглядела маленькой и беззащитной. Во сне ее лицо казалось совсем детским, темные волосы разметались по подушке. Он пытался увидеть что-то новое в ней, то, что рассказало бы о ее беременности, но для этого было еще рано. Сон согнал темные круги под глазами. Она была просто Дори — та самая Дори, в которую он влюбился во время круиза.

      Почему? — думал он. Боже, ну почему это должно было случиться? И как все это отразится на их отношениях? И что он собирается делать с этим?

      Дори проснулась и поймала взгляд Скотта. Он был уже одет.

      — Доброе утро, соня, — сказал он.

      — Который час? — спросила Дори хрипловатым со сна голосом.

      — Половина одиннадцатого.

      — Почему ты не разбудил меня?

      — Тебе было нужно поспать. Воспоминания   об   их   вчерашнем разговоре вспыхнули в сознании Дори, когда она стряхнула последние остатки сна. Она закрыла глаза, но воспоминания не уходили.

      — Поздний завтрак? — вопросительно произнесла она.

      — Один из нас на грани голодной смерти, — пошутил Скотт.

      — Дай мне двадцать минут.

      — Я почитаю комиксы в гостиной, — согласился  он, вставая.

      Несмотря на проснувшийся аппетит и великолепный стол из фруктов, овощей, мясных и мучных блюд и сыров, завтрак в этот день был, пожалуй, самой грустной трапезой в жизни Дори. Скотт выглядел столь же несчастным. Он едва притронулся к еде и скривился при первом глотке кофе. Их попытка поговорить окончилась неудачей: они обменивались короткими репликами и оба чувствовали неловкость. Дори уронила виноградное желе себе на юбку, а Скотт умудрился опрокинуть чашку кофе, которую он так и не выпил, и безуспешно промокал салфеткой белую льняную скатерть, на которой расплывалось темное пятно.