Свободен! - [50]

– У вас есть какие-нибудь доказательства того, что она склонна к насилию?

– Думаю, она бы могла кого-нибудь убить. Я искренне так считаю.

– Тогда почему вы пытались ее вернуть?

– Я был влюблен. Такое редко случается. Когда она ушла, я превратился в развалину. Я бы с радостью солгал, обманул и устроил ловушку, чтобы ее вернуть. Но теперь моя жизнь налаживается. Психологически я освободился. Я чувствую, что после большого перерыва снова стал самим собой.

– Вы упоминали о другом мужчине, которого она обобрала до нитки, – напомнил я. – Вы это придумали?

– Нет, не придумал. Когда я узнал его историю, с моих глаз как будто спала пелена, и я разглядел то, что она собой представляет. Я считаю, что тогда началось мое выздоровление.

Я возразил:

– Беда в том, что вы разбрасываетесь заявлениями типа «она может убить», но не приводите доказательств; ничего из того, что убедило бы беспристрастного слушателя.

Он посмотрел на меня с жалостью:

– Одного из своих бывших женихов она обманула, притворившись, что больна раком и нуждается в химиотерапии. Она хранила свои волосы в конверте, показывала их окружающим и утверждала, что они у нее выпали. Она ужасна. Охотится на слабых мужчин; похоже, она их чует. Знаю, глядя на нее, этого не скажешь. Наверное, это синдром привлечения внимания. Черт, понимаете, нужно действительно быть больной, чтобы так притворяться.

– Это уже не первый диагноз, который вы назвали, – сказал я.

– Я не психиатр. На каком-то этапе я много читал и нашел один диагноз, который подходит по признакам. Это проблема самоидентификации. Такие люди неуютно себя чувствуют в своей личности, поэтому постоянно прикидываются кем-то еще. Они увлеченно занимаются карьерой, или с головой уходят в материнство, или еще что-то. Это основа заболевания, но в реальной жизни к этому прибавляются бесконтрольные вспышки гнева, больные часто пьют запоем или принимают наркотики.

Интуиция подсказывала мне, что он придумал синдром, чтобы объяснить им все факты. Я изменил тактику.

– Вы считаете себя слабым человеком? – спросил я.

– Я был просто без ума от нее. Это делало меня очень слабым.

– Когда вы говорили о том, как Габриэль проделала этот фокус с химиотерапией, вы имели в виду парня по имени Уильям, о котором упоминали прежде?

– Нет, это было с другим.

Алекс встал и вышел из комнаты. Вернулся с чем-то похожим на бухгалтерскую книгу, которая на деле оказалась одной из папок с пластиковыми страницами-карманами. Дневник маньяка-преследователя. Или тщательно подобранные здоровым человеком напечатанные заметки.

Он пролистал несколько разделов. Помимо печатных фрагментов, там были рукописные заметки и несколько фотографий.

– Почему вы фотографируете людей? – спросил я.

– На случай, если они пропадут.

– Если не возражаете, я выскажу свое мнение: все это действительно странно. – Но именно тот факт, что можно было свободно говорить ему об этом, доказывал, что я был вполне убежден, что он вменяем и не собирается вдруг на меня напасть, сварить мои кости и спустить в канализацию.

– Да, это странно, – согласился он. – Вас тоже могут свести с ума. Думаю, с этим никто не станет спорить. Вот, пожалуйста. Я запишу для вас его имя и номер. Ради вашего же блага, позвоните ему.

– Нет, не нужно.

– Вам надо с ним поговорить. Я дам вам его телефон.

– Не стоит, – настаивал я.

Он уже приготовил бумагу и ручку, но мой взгляд его остановил. Он явно хотел отделаться от меня, дав мне телефон.

– У меня есть еще вопрос, – сказал я.

– Давайте.

– Как вы зарабатываете на жизнь?

– Я гражданский инженер.

Какое-то время я это обдумывал.

– Вы были недавно в отпуске?

– Да, – признался он. – Как я уже сказал, я был немного нездоров.

– Если вы служите в полиции, должны ли вы по закону признать это, если я спрашиваю?

– Спросите у Габриэль, – рассмеялся он. – Она знает устав, и у нее есть нелепый жетон с порядковым номером.

– Но я спрашиваю вас. Вы служите в полиции? Прямо или косвенно?

– Нет, – ответил он.

По какой-то причине, которую я теперь не могу вспомнить, Алекс вышел из комнаты. Мне было любопытно, специально ли он оставил меня наедине с папкой.

Я схватил блокнот и ручку и записал имя, адрес и номер телефона мужчины, которого, по мнению Алекса, я должен был найти. Потом вырвал листок из блокнота и нехотя сунул его в карман.

Зачем невиновному человеку собирать такую коллекцию? Насколько я заметил, в основном это были вполне банальные подробности: где работали мужчины, где они жили, когда встречались с Габи и в настоящее время. Но было очевидно, что он беседовал со всеми ними – там приводились цитаты и полные записи разговоров.

Я пролистал немного дальше, прислушиваясь к скрипу в прихожей. Один из мужчин рассказывал о ребенке – о том, что им пришлось несколько раз вызывать «скорую» для него. Возникло подозрение, что, оставаясь вдвоем с ребенком, Габриэль его душила, а потом поднимала тревогу, когда все выплывало наружу. У Габриэль уже был ребенок? Я не успел разобраться, тем более что у меня была всего минута на изучение материалов.

В комнату вернулся Алекс. Папка снова лежала на прежнем месте.

Мне было неясно, почему Алекс не упомянул о насилии в отношении ребенка. Возможно, не было никаких доказательств. А он предлагал мне идеи, которые подкреплялись фактами. Если это так, мне приходилось признать, что волосы в конверте должны были быть правдой.