Свобода совести - [12]

Поэтому будучи, как и иудеи, приверженцами монотеизма («Бог соделал Господом и Христом сего Иисуса» —Деян. 2:36), христиане отказывались принести, в соответствии с римскими законами, требуемую жертву традиционным богам и императору, так как полагали это отречением от истины, от Христа, который сказал о себе: «Я есьм путь и истина и жизнь» (Ин 14:6). Пытаясь оправдать отказ от участия в жертвоприношениях, раннехристианские апологеты (П-Ill вв.) полагали свободу религиозного выбора естественной и необходимой. Тертуллиан, например, утверждал: «Естественное и гражданское право требует, чтобы каждый поклонялся тому, чему хочет... Жертвоприношения божеству должны делаться по согласию сердца».

Однако римские власти, не признавая свободу вероисповедания естественным правом, не находили для христиан никаких извинительных обстоятельств для отказа от того, чего требовал закон. Те,

28

в свою очередь, готовы были умереть за истину, ибо, как отмечал другой христианский апологет, Юстин Философ: «Любитель истины должен всячески и больше своей собственной жизни стараться соблюдать правду в словах и поступках своих, хотя бы смерть угрожала ему». Поскольку в Риме, как мы видели, религия была делом прежде всего государственным, то последующие преследования христиан можно считать имеющими религиозно-политические основания.

В 112-113 гг. наместник провинции Вифиния Плиний Младший вел переписку с императором Траяном по вопросу об отношении к христианам. Плиний сообщал о поступлении доносов, содержащих обвинение в принадлежности к христианству, и о своих действиях, заключавшихся в том, что всех, кто согласился поклониться статуям богов и императора через воскурение фимиама и возлияние вина, прокляв Христа, он отпустил, отказавшихся же предал смертной казни. Не найдя в самом христианстве ничего, кроме «грубого и безмерного суеверия», наместник задавал императору вопрос о том, следует ли христиан наказывать «за само имя, помимо каких-либо преступлений, или за преступления, связанные с именем». Из недостаточно определенного ответа Траяна можно заключить, что хотя «имя», то есть принадлежность к христианству, уже образует состав преступления, «разыскивать их не следует», реагируя только на поступающие доносы и наказывая тех христиан, которые не пройдут тест на лояльность, принеся жертвы богам.

Таким образом, Траян, а в дальнейшем — и один из его преемников Адриан (117-138 гг.), настаивавший на обязательном предъявлении доказательств противозаконной деятельности христиан, обозначили намерение власти поставить их преследование на строгую юридическую основу. Римское право предполагало, что «где не выступает обвинитель, там нет и судебного процесса», причем обвинение обычно выдвигалось частным лицом, и лишь в исключительных случаях — государственным. Поэтому для начала процесса требовался донос, причем обвинитель, в случае доказательства во время судебного процесса сознательной клеветы с его стороны, мог быть подвергнут аналогичному наказанию. Всё это делало возможной ситуацию, при которой одно и то же должностное лицо могло одновременно и иметь дома рабов — христиан, и отправлять на казнь тех их единоверцев, на которых поступил донос. Обычно отдавался приказ об аресте не всех епископов на какой-то территории, а лишь тех, против которых кем-либо выдвигалось обвинение. Доносчики же в римском обществе не пользовались общественными симпатиями. В итоге во II и даже в III вв. во многих провинциях империи христи

29

ане могли десятилетиями чувствовать себя достаточно спокойно. В 180-е гг. церковный писатель св. Ириней Лионский писал: «мир наслаждается спокойствием через римлян, и мы — христиане движемся без страха по улицам, ездим, куда хотим».

Обвиняли же христиан главным образом в sacrilegium (преступление против религии — святотатство, ‘похищение святыни’) — отказе отправлять культ признанного законом божества, и crimen lae-sae majestatis (преступление против власти, «оскорбление величества» )— отказе от участия в императорском культе. И в том, и в другом случае наказание следовало не за убеждения как таковые, а за вытекающие из них действия, точнее — их несовершение. Готовность христиан молиться за императора, а не ему самому властями считалась недостаточной.

В данной связи показательным представляется приводимый В. В. Болотовым диалог римского чиновника Мартиана и епископа Акакия. «Как верноподданный римского государя, живущий под римскими законами, ты должен, конечно, любить своего государя»,—заявил чиновник. Епископ ответил: «кто же больше любит римского императора, как не христиане, которые денно и нощно молятся о благоденствии государя, войска и всей империи». В ответ на это Мартиан заметил: «Хвалю за такое убеждение, но, чтобы твоё верноподцанничество сделалось для императора ещё яснее, принеси ему жертву». А от жертвы как императору, так и языческим богам Акакий последовательно отказался, приняв мученическую кончину.

В начале III в. император Септимий Север издал закон (не имевший, правда, общеимперского характера), запрещавший обращение в иудаизм и христианство. С середины III в. римское государство перешло к практике более жестких преследований, беря инициативу в свои руки. Текст эдикта (возможно, их было несколько) императора Деция (249-251 гг.), как и многих других важных документов эпохи, не сохранился. Возможно, он не имел ярко выраженной антихристианской направленности, содержа лишь предписание всему населению империи совершать жертвоприношения римским богам. Деций, судя по всему, стремился к восстановлению традиционных порядков, предлагая своим подданным пройти тест на лояльность. Совершивший жертвоприношение по установленным правилам получал специальный документ. В одном из них говорилось: «Я всегда приносил жертвы богам и теперь также по (императорскому) приказу в вашем присутствии пил и вкусил от жертвенной снеди и прошу удостоверить это. Подал это я, Аврелий Диоген». Конечно, в результате политики императора пострадали прежде всего христиане, и ко