Свобода… для чего? - [69]

— А, так вам было скучно! Гм!.. А мне нет. Само собой, тема лекции не из числа увлекательных, но я вообще-то очень люблю трудные темы.

Тут лектор даже слегка тешит собственное самолюбие. Собственно, он может сделать то же самое и до начала лекции. Так, я совершенно уверен, что кое-кто из вас получил от своих осмотрительных друзей советы в таком роде:

— Так вы идете на лекцию Бернаноса? Бернанос писал книги, которые не только нагоняют тоску, но и которые совершенно невозможно понять — взять хотя бы «Господина Уина». Притом он вечно недоволен всем и вся. Когда все здравомыслящие люди желали успеха крестовому походу нашего доброго соседа господина Франко, он написал книгу «Большие кладбища под луной» и при этом еще запрещал себе быть демократом. Теперь, когда все здравомыслящие люди стали демократами — один другого демократичнее, — он заявляет, что был и остается католиком, а демократом становиться не собирается. Странный все же тип этот господин Бернанос. Да взять хотя бы это: когда в 1938 году лагеря смерти — ну, «Ночь и туман»[35] — уже стояли у наших дверей, он гневно осуждал их, рискуя тем самым поссорить нас с господином Гитлером и провалить Мюнхенское соглашение. Вы понимаете? А сегодня, когда лагеря эти отодвинулись куда подальше, — примерно в район Белого моря, — поскольку «Ночь и туман» перевели на русский язык, — надо же, он опять недоволен, рискуя тем самым поссорить нас теперь уже с господином Сталиным…

И что же вы им ответили? А ну-ка, я попытаюсь угадать. Например, вот что:

— Любезная моя подруга, лично я не испытываю никакой особенной симпатии к господину Бернаносу, но Французский Альянс, благодаря усилиям которого из Северной Африки к нам прибывают увенчанные академическими лаврами признанные гении (чтобы продемонстрировать нам лучшие образцы жанра), имеет право потратить скромную сумму на то, чтобы продемонстрировать и слегка скандальные образцы того же жанра. Так вот, я пойду взглянуть на господина Бернаноса — хотя бы для того, чтобы просто увидеть его физиономию.

Ну, стало быть, вы видели мою физиономию… Предвижу даже, что вы избавите меня от почти роковой констатации: «Что ж, я думал, это будет поинтереснее…» Теперь я могу обратиться к вам так, как я это обыкновенно делаю, то есть абсолютно искренне, поскольку вам уже известно, чего можно от меня ждать: слов, которые обязывают и меня, и вас.

…Из всех советов, которые мне неустанно адресовали — и притом столь деликатно и вежливо, что и на советы-то эти замечания не походили, — я запомнил лишь один, как раз тот, которому никогда не следую: «Будьте осмотрительны!» То есть, как говорится, в силу некоторых переживаемых нами обстоятельств мне надлежит быть осмотрительным. А я лично думаю, что лучший способ научиться осмотрительности — это отдавать себе отчет в том, как далеко можно зайти в своей неосмотрительности… Осмотрительность пристало проявлять в безмятежные времена, в пору процветания. Когда вы чувствуете себя под надежной защитой — какого черта вы отправитесь куда-то испытывать фортуну? Но если опасность сама приходит к вам, следует первым делом открыто противостоять ей — ведь поворачиваться к ней спиной еще опаснее. И тогда осмотрительность превращается в алиби для тру́сов.

Перевод К. А. Чекалова