Свиток фараона - [14]

— Хорошо, — сказал мальчик, — спасибо.

— Можешь взять еще, если хочешь, у меня их много. — При этом она убрала в сторону длинный платок, намотанный на голове и вокруг шеи и свисавший от груди до пола. В некоем подобии фартука лежал узелок с сахарным тростником.

— Мы собирали урожай сахарного тростника. Все здесь собирали урожай. Они платят три пиастра в день, детям — половину.

Омар внимательно посмотрел на девочку, а она, казалось, поняла, какие мысли вертелись у него в голове.

— Сейчас ты, наверное, хочешь узнать, — произнесла она, — получала ли я три пиастра, так? — И, не дожидаясь ответа, продолжила: — Три пиастра. В этом году впервые я получала три пиастра. Всего сорок два за две недели. А вместе с моим отцом — восемьдесят четыре пиастра. — При этом она ткнула пальцем в сторону лысого мужчины, который дремал и потел, сидя на металлическом поручне.

— Мне шестнадцать, — сказала девочка, — а тебе?

— Четырнадцать.

— Меня зовут Халима, а тебя?

— Омар.

Халима стащила с головы платок, и Омар увидел ее черные гладкие волосы.

— Откуда ты родом? — спросила Халима.

— Я из Гизы, — ответил Омар. — Еду в Луксор.

— В Луксор?! — Халима радостно хлопнула в ладоши.

— Я сама из Луксора, точнее из эль-Курны. Что ты будешь делать в Луксоре?

— Меня нанял английский сайд. Ему нужен слуга.

— Значит, ты слуга. — Девочка выпятила нижнюю губу и с уважением кивнула. — А что будет делать английский сайд в Луксоре?

Омар пожал плечами.

— Я не знаю, он — профессор.

Тут глаза Халимы засверкали, а на лбу появилась вертикальная морщинка.

— Весь Луксор кишит археологами, — сказала девочка. — Они едут отовсюду: из Англии, из Германии, из Франции, даже из Америки. Эти мерзавцы вывозят из Луксора все.

Омар не понимал, почему так разволновалась Халима. В Гизе любили иностранцев. Они приносили стране деньги. Погонщики верблюдов в Гизе жили за счет иностранцев. Омар не мог припомнить случая, когда он на своем верблюде вез к пирамидам египтянина. Поэтому он решил, что будет благоразумнее промолчать.

Солнце приближалось к зениту, и жара в вагоне стала просто невыносимой. По левую сторону от железной дороги катились зеленые воды Нила, по правую расстилались серо-коричневые поля, возделываемые крестьянами, а за ними мелькали бесконечные пески пустыни.

В Минье, где поезд остановился во второй раз, предстала та же картина: всюду сновали деловитые торговцы, предлагая мыло и масличный жмых, большими вывесками привлекали гостиница «Савой» и пансион «Ин Хасиб».

Кому повезло оказаться возле двери, тот мог выйти на платформу и размять ноги или зачерпнуть пригоршню воды из вокзального фонтана, вокруг которого было полно народа. Но Омар был так зажат в глубине вагона, что о прогулке нечего было и думать.

— Сколько еще ехать до Луксора? — спросил мальчик, когда поезд снова тронулся с места.

Халима рассмеялась:

— Тебе нужно набраться терпения. Следующая станция называется Асьют. Это примерно половина.

Омар вытер рукавом выступивший на лбу пот. Он смертельно устал и с трудом отвечал на вопросы не умолкающей ни на минуту девочки. В конце концов Халима сдалась, и оба уснули, прижавшись друг к другу плечами.

В ночных сумерках поезд пересек Нил у Наг Хаммади. Решетки моста громко гремели, и Омар с Халимой проснулись. Близость воды и ночная прохлада немного облегчили пребывание в вагоне. Наконец около полуночи поезд прибыл в Луксор.

Омар, удобно пристроившийся рядом с Халимой, хотел бы продолжить путь вместе с ней, но пассажиры неистово устремились наружу, и мальчик едва не потерял ее из виду.

— Ты меня навестишь? — в давке крикнула Халима, выходя из вагона.

— Но я же не знаю, где ты живешь, Халима!

— В Шейх-абд-эль-Курне, на другой стороне реки. Спроси Юсуфа. Моего отца каждый знает!

И девочка затерялась в толпе.

Омар отправился вперед, где в голове состава располагались купе первого класса. Когда ночной поезд прибывал в Луксор, казалось, что весь город поднимался на ноги. Одетые в черное матери качали на руках младенцев, подростки-носильщики предлагали свою помощь, служащие гостиниц с колокольчиками рекламировали свободные номера, какой-то слепой водил похожим на лук смычком, извлекая из своей каманги звуки, но никто не бросал ему монет. Прохода просто не было. Даже на рельсах, натыкаясь на ослов и багажные тележки, толпились люди.

У вагонов первого класса давка была меньше. Гостиница, в которой решил остановиться профессор, прислала носильщиков, чтобы они позаботились о багаже. Саид велел Омару пойти вместе с носильщиками, которые должны были показать ему, где он будет жить. Профессор и его жена сели в экипаж.

— Эй, хватайся! — Один из носильщиков толкнул Омара в бок. — Или такая работа не для эфенди?

— Нет-нет, — смущенно пробормотал Омар и взялся грузить чемоданы профессора на двухколесную тележку, в которую был запряжен осел. Сверху он бросил свой узелок и, последовав примеру двух носильщиков, забрался сам.

На улицах Луксора царила темнота. Уличного освещения здесь не было, и погонщик время от времени громко кричал, чтобы предупредить идущих навстречу пешеходов. Целые и невредимые, они наконец добрались до гостиницы «Винтер Пэлэс».