Свитки Мертвого моря - [7]

Начиная с этого момента рассказы и свидетельства все более и более противоречат друг другу. Видимо, полагая, что свитки могут иметь значительную ценность, трое бедуинов отнесли все, что им удалось найти – а это, по одним источникам, были три полных пергаментных рукописи, а по другим семь или даже восемь, – местному шейху. Тот отправил бедуинов к христианину, владельцу книжной лавки и торговцу всевозможным антиквариатом и предметами старины. Торговца этого звали Халил Искандер Шахин по прозвищу Кандо. Кан-до, принадлежавший к сирийской яковитской церкви, решил посоветоваться со своим единоверцем по имени Георгий Исайа, принадлежавшим к той же церкви и жившим в Иерусалиме. По свидетельству достоверных источников, Кандо и Исайа сами отправились в Кумран и отыскали еще ряд свитков – как целых, так и фрагментов.

Подобные действия, разумеется, носили незаконный характер. По законам британского мандата, подтвержденным впоследствии правительствами Иордании и Израиля, все археологические находки являются исключительной собственностью государства. Считалось, что такие находки следует направлять в отдел древностей Палестинского археологического музея, известного как Рокфеллеровский музей, который находился в восточном – арабском – секторе Иерусалима. Но в Палестине в те дни царил хаос, а Древний Иерусалим представлял собой город, поделенный на еврейский, арабский и британский секторы. При сложившихся обстоятельствах у властей всех трех секторов были дела куда более неотложные, чем борьба с черным рынком археологических реликвий. Благодаря этому Кандо и Георгий Исайа получили полную свободу безнаказанно совершать свои незаконные сделки.

Георгий Исайа сообщил об открытии главе своей церкви, митрополиту (т. е. архиепископу) Сирийскому, Афанасию Иешуа Самуилу, главе Сирийской яковитской церкви в Иерусалиме.

Строго говоря, Афанасий Иешуа Самуил был человеком наивным и несведущим, не обладавшим обширными научными познаниями, необходимыми для идентификации лежавших перед ним текстов, не говоря уже об их переводе. Впоследствии Эдмунд Вильсон, один из первых и наиболее надежных комментаторов текстов кумранской находки, писал о Самуиле, что он «не был ученым-гебраистом и не смог разобрать, что за рукопись перед ним». Он даже приказал сжечь небольшой кусочек свитка и попытался по запаху определить, действительно ли это кожа, точнее – пергамент. Но, несмотря на отсутствие научного образования, Самуил был человеком умным и проницательным, а в монастыре Св. Марка, игуменом которого он состоял, хранилось знаменитое собрание древних рукописей и документов. Таким образом, пастырь все же догадывался о том, какое сокровище попало в его руки.

Позже Самуил говорил, что впервые о свитках Мертвого моря он услышал в апреле 1947 г. Если до этого момента хронология событий была не вполне точной и определенной, то теперь в ней благодаря стараниям разных комментаторов возникла полная путаница. Тем не менее известно, что в период между началом июня и началом июля Самуил поручил Кандо и Георгию Исайе устроить встречу с теми тремя бедуинами, которым принадлежит честь первоначального открытия, чтобы попытаться выяснить, что же именно они, собственно, нашли.

Когда бедуины прибыли в Иерусалим, они привезли с собой по меньшей мере четыре свитка, а возможно – целых восемь, плюс один или два из числа тех, которые они или Кандо и Исайа впоследствии продали. К сожалению, митрополит не позаботился о том, чтобы предупредить монахов монастыря Св. Марка о том, что к нему должны приехать трое бедуинов. И когда бедуины, давно немытые и напоминавшие по виду разбойников, действительно прибыли со своими грязными, скомканными и рваными свитками, монахпривратник просто прогнал их прочь. К тому времени почтенный Самуил понял свою ошибку, но было уже поздно. Бедуины, оскорбленные таким обращением, не пожелали больше иметь никаких дел с митрополитом Самуилом. Более того, один из бедуинов не захотел даже иметь никаких дел с Кандо и продал свою «долю» свитков – а третья доля составляла ровным счетом три пергамента – мусульманскому шейху Вифлеема. Кандо сумел заполучить остальные свитки и продал их тому же митрополиту за 24 фунта стерлингов. Считается, что предметом этой сделки – первой по продаже свитков – были пять пергаментов, но на самом деле свитков оказалось четыре, один из них просто был разорван на две половины. Один из этих четырех текстов представлял собой хорошо сохранившийся экземпляр ветхозаветной книги пророка Исайи. Длина пергамента, на котором она была записана, составляла 24 фута (ок. 7,2 м). Три других, согласно принятым впоследствии условным названиям, включали в себя так называемые апокрифы Бытия, толкования на книгу Аввакума и Устав общины.

Вскоре после неудачного приезда бедуинов в Иерусалим, состоявшегося, по одним данным, в конце июля, а по другим – в августе, митрополит Самуил направил в Кумранскую пещеру священника вместе с Георгием Исайей. Оба хорошо понимали, что занимаются незаконным делом, и работали исключительно по ночам.

Они тщательно осмотрели место и обнаружили как минимум еще один кувшин и несколько черепков. Кроме того, они, по всей видимости, провели и одни из первых крупномасштабных раскопок. Когда годом позже первая официальная группа исследователей прибыла на место находки, она обнаружила, что вся передняя часть скалы вокруг расселины отсутствовала и под узким входом в пещеру, через который в нее проникли бедуины, был проделан еще один большой и широкий. Чем закончилось это предприятие – неизвестно. В процессе работы над этой книгой мы опросили целый ряд людей, утверждавших, что Георгий Исайа в ходе своих ночных раскопок обнаружил еще несколько свитков, некоторые из которых ученые пока что не видели.